Analogopotom » 31 июл 2006, 23:27
2. Так что же такое мат?
Слово «мат» употребляется как рядовыми носителями языка, так и исследователями в совершенно различных значениях. Этимология слова «мат» может показаться достаточно прозрачной (ср.: мат, матюк, матное слово, крыть матом, ругать матом, орать (благим) матом, матерщина, материть, матерная брань, ругаться по-матерному, бранить по матери, мать поминать, матерями обкладывать и т. п.). Может показаться, что она восходит к индоевропейскому слову * mater в значении «мать», которое сохранилось в разных индоевропейских языках. Однако в специальных исследованиях предлагаются другие реконструкции. Так, например, Л.И. Скворцов пишет: «Буквальное значение слова "мат" — это "громкий голос, крик". В его основе лежит звукоподражание: непроизвольные выкрики "ма!", "мя!", то есть мычание, мяуканье, рев животных в период течки, брачных призывов и т. д. Получается, нравственный запрет лежит в самой этимологии слова!» (Скворцов Л.И. «Стихия слова: о русском мате)//Русский декамерон», М. 1993: 5—6). Такая этимология могла бы показаться наивной, если бы не восходила к концепции «Этимологического словаря славянских языков»: «<...> русск. мат, -а м. р. только в выражении: благим матом <...>, диал. мат, -а м. р. "громкий голос, крик"<...> матом в знач. нареч. "очень громко, сильно" <...>. Производное от глагола *matati (см.); родственно слову *таtoga (см.); <...> Русск. мат в выражении "кричать благим матом" <...> связывается с русск. диал. "матаситься" "кривляться, ломаться; (о животных) мотать головой" <...>, "матошить" "тревожить, беспокоить" <...> литер, "суматоха и мотать" <...>» (Трубачев Этимологический словарь славянских языков: Праславянский лексический фонд/Трубачев О.Н. (ред). М. Наука, 1993г. Вып.18: стр. 10—11); «*matoga во многих славянских языках значит "привидение, призрак, чудовище, страшилище, колдунья" (словен., слвц., пол. и др.) (Там же: 5); «Родственно праслав. *majati "махать" и т. п. (см.), *maxati(см.), *татiti(см.). И.-е. корень *та-, первоначально означавший, по-видимому, "давать знаки рукой, делать движения рукой", затем "манить" и "обманывать" <...>» (Трубачев 1990г Вып 17. стр. 236). Перенесение этой этимологии на слово «мат» в значении «непристойная матерная брань» нуждается в дополнительной аргументации, и, таким образом, точка зрения Л.И. Скворцова может показаться уязвимой. Но в любом случае в современном русском языке слова «матный», «матерный» и «материнский» воспринимаются как имеющие общий словообразовательный источник, и, в силу этого, слово «мат» в значении «громкий голос; крик» будет лишь омонимом слову «мат» в значении «обсценная брань». Во-первых, «матерным» (или, как еще говорят, «матным», «матюшным», «матюжным») уже много столетий именуют выражение «е---ь твою мать». Именно в этом смысле говорит о мате Б.А. Успенский (Успенский Б.А. Религиозно-мифологический аспект русской экспрессивной фразеологии// Семантика русского мата в историческом освещении)//Semiotics and the History of Culture (In Honor of Jurij Lotman studies in Russian /UCLA Slavic Studies Ohio, 1988. Vol.17). Будучи гипертрофированно вариативным, оно одно генерирует целую область обсценной брани. Так, например, все эвфемистические образования, получаемые в современном языке в результате табу, налагаемого на упоминание «матери» в обеденном контексте, также могут восприниматься как «матерные» (запрет указывает на объект, создает фигуру умолчания): «ё- твою, Господи прости», «е---ь твою через семь пар потных портянок», «е---ь ту Люсю», «ё- твою ять», «е---ь-колотить», просто «е---ь!». К «матерной» брани в данном значении этого понятия могут быть отнесены также выражения, порожденные запретом на употребление в выражении («... твою мать») обеденных глаголов «е---ь, «е--ти», «е--и», «е-и-ь», «е-у-ь», «етить», «еть», когда обеденная лексика оказывается в целом табуирована: «мать-перемать», «мать твою налево», «мать твою через тульский самовар», просто «мать!». Естественно, к «матерщине» вплотную примыкают выражения, образующиеся в результате двойного табу сразу двух частей выражения (и слова «е---ь», и слова «мать»): «етитский бог», «японский городовой», «ёкарный бабай», «ёк-королёк», «йогурт-пармалат», «ядрёный корень», «ядрёны пассатижи», «ёж твою ять», «б---ь твою влево», «хлябь твою твердь», «любить-колотить», «ёлки-палки», «ё-мое», «ё-ка-лэ-мэ-нэ», «ёкалыманджары», «пес твою раздери», просто «ё!» и многие другие. Всё это не может не размывать границ понятия «матерной» брани.
В письменных текстах распространено также графическое эвфемизирование. Ср. у И. Бродского: «И тут я содрогнулся: Йети!» (Бродский И.А. Форма времени. Эридан, Минск 1992: 379). Более сложный случай: «Континентальная шушера от этого млеет, потому что — полемика, уё-моё...» (Бродский, стр. 353). Последний пример может быть интерпретирован и как результат вторичного эвфемизирования, и как результат вторичного дисфемизирования, нечто «застрявшее» между «ё-мое» и «х-ё-моё». В ситуации слабой табуированности «матерщины» всевозможные эвфемистические образования могут актуализировать свою экспрессивность, воспринимаясь порой как еще более изощренные риторические варианты «матерного» выражения. Хорошо иллюстрирует это предположение пример, уже использованный в другом контексте Б.А. Успенским: «Когда Л.Н. Толстой служил в артиллерии (в крымскую кампанию), он стремился "извести в батарее матерную ругань и увещевал солдат: «Ну к чему такие слова говорить, ведь ты этого не делал, что говоришь, просто, значит, бессмыслицу говоришь, ну скажи, например, елки тебе палки, эх ты, едондер пуп, эх ты, ерфиндер и т. п.». Солдаты поняли это по-своему: "Вот был у нас офицер, его сиятельство граф Толстой, вот уж матерщинник был, слова просто не скажет, так загибает, что и не выговоришь"» (Успенский 1988: 210 ).
Другие обсценные выражения, например «бл---н сын», тоже иногда воспринимаются как синонимичные основному матерному клише, как «матерные»: «Соотнесение матерной брани с матерью собеседника возникает... когда матерная формула превращается в прямое ругательство.., и когда, соответственно, выражение типа "бл---н сын " начинает восприниматься как матерщина...» (Там же 1988:246 ).
И, наконец, в собственно «матерном» выражении «е---ь твою мать» экспрессивный акцент может переноситься на слово «е---ь», и оно уже тоже воспринимается как «матерное слово». Распространенная характеристика «матерного» выражения как «трехэтажного» (то есть состоящего из трех элементов) в переносном смысле употребляется применительно к любому нагромождению брани в речи и также указывает на возможность существования еще одной точки зрения на понятие «мат». В этом последнем значении под «матом» понимается некое экспрессивное ядро обсценной лексики (и прежде всего — лексемы с корнем *е-> *бл---, *п---- и *x--). Подобный подход далеко не нов, что следует уже хотя бы из самого заглавия «Словаря Еблематико-энциклопедического татарских матерных слов и фраз...» (1865). С определенной точки зрения, экспрессивность собственно «матерщины» может интерпретироваться как производная от обсценного контекста, и, наоборот, в силу своей вариативности «матерная» идиоматика может восприниматься как порождающая обсценность в целом. Конечно, в таком понимании общеупотребительный термин «мат» условен, но если его взять в кавычки, то он может быть использован (в силу своей традиционности) для обозначения некоего условного «ядра» наиболее экспрессивной грубо-просторечной лексики.
Итак, под «матом» мы условно понимаем целый пласт экспрессивной обсценной лексики, однако мы не будем пытаться формулировать какие-либо объективные научные критерии ее отбора, поскольку мат — понятие условное, субъективное. Это вопрос восприятия тех или иных слов носителем языка. В лексикографической практике мы можем лишь задать списком некий набор корней, производные от которых будут включаться в тот или иной словарь. В «полевых» условиях мы можем констатировать, что одни носители языка считают, к примеру, слово «гондон» матерным, а другие — нет. Тем не менее мы можем констатировать, что при проведенных опросах рядовые носители языка называют среди матерных слов следующие (указаны только непроизводные): 1) «е---ь»; 2) «б---ь»; 3) «х—«; 4) «п---а»; 5) «м--е»; 6) «м--да»; 7) «е-да»; 8 ) «сиповка»; 9) «секиль» («сикель»); 10) «поц»; 11) «молофья» («малафья»); 12) «д—чить»; 13) «за—па»; 14) «минжа»; 15) «пи—р»;16) «курва»; 17) «сперма»; 18 ) «гондон» («гандон»); 19) «менстра»; 20) «хер»; 21) «куна»; 22) «сс--ь»; 23) «ср--ь»; 24) «бз---ь»; 25) «пер---ь»; 26) «дрис---ь»; 27) «г--но»; 28 ) «ж--а»; 29) «целка»; 30) «королёвка» («королек»); 31) «трахать»; 32) «харить»; 33) «минет»; 34) «жрать»; 35) «блевать» и др.
Однако чаще всего в качестве «матерных» называются первые 7 лексем и/или их производные. При этом само выражение «е---ь твою мать» в качестве «матерного» называется редко. Как показывают опросы, современный носитель языка понимает под «матом» всю обеденную лексику (а не фразеологию). При таком явно расширенном толковании понятие «мат» практически совпадает с понятием «обсценная лексика». Однако состав обеденной лексики неоднороден, она образует, как минимум, две «автономные» группы. Первая, которую можно было бы условно определить как собственно «мат», — это конечно же лексика, связанная с сексуальной деятельностью человека. Вторая — связанная с другой, не менее важной функцией телесного низа — дефекацией (№ 22—28 ). Эти две группы лексем способны, как это ни странно, образовывать местословные синонимические ряды, обозначающие одни и те же понятия: х--/сс--а — «пенис»; е----ник/ перд---ник и е---о/пер--ло — «лицо; рот»; изму--ться/изгов--ться — «утратить свои положительные качества и актуализировать отрицательные»; вх--чить/впердолить/ зап----чить/ запер--чить и зах--чить — «совершить сексуальный контакт»; ох--ть/обоср-ться — «испытать чувство, какое вызывает в человеке новая и неожиданная информация, воспринимаемая как несоответствующая действительности»-, «испытать приятное чувство, какое вызывает в человеке что-л. положительное, приятное для него»; «испытать неприятное чувство, оказавшись в ситуации, воспринимаемой человеком в качестве опасной»; «испытать неприятное чувство, какое бывает, когда человек выполнял трудную работу до тех пор, пока не израсходовал все силы и не утратил способность дальше выполнять эту работу»; х--плёт/пердоплёт — «человек, так часто и подолгу совершающий акт устного общения, что окружающие воспринимают это отрицательно»; м---ло/пер--ло — «неприятный человек»; выб--док/высирок— «неприятный человек»; х--чить/пер--чить — «совершать сексуальный контакт»; «наносить удары кому-л.»; «перемещаться в пространстве»; п---глот/г---жор — «неприятный человек» и многие другие.
В самом деле, эти две группы слов обладают разной степенью экспрессии, разной системой табу, имеют разную стилистическую окраску. В словарях они должны сопровождаться разными стилистическими пометами, что, в свою очередь, требует их терминологического разделения. Последнюю группу лексем (№ 22—28 ) вместе со всеми их производными можно было бы условно определить как обеденную лексику в широком понимании и снабжать в словарях пометой «обе». Этот термин вполне традиционен. «Матом» условно (но вполне традиционно для разговорной речи) можно именовать наиболее экспрессивное ядро непристойной лексики (№ 1—12). Действительно, обычно рядовой носитель языка именует «матерной» лексикой наиболее непристойную лексику, связанную с сексуальной сферой. Здесь и далее мы будем условно пользоваться выражениями «мат», «матерная лексика» и «матерная фразеология» именно в указанном значении. В то же время за пределы объекта «матерная лексика» должны быть выведены все литературные и разговорные синонимы-эвфемизмы (сохраняющие свои основные, литературные значения), даже такие экспрессивные, как слово «яйца»). Конечно, граница в данном случае чрезвычайно зыбка и условна, но существование в литературном языке сочетаний типа «залупить яйцо» (т. е. «очистить яйцо от скорлупы») однозначно говорит нам о невозможности рассмотрения подобных лексем в качестве обсценных, несмотря на наличие у таких слов не только литературных, но и неприличных значений. С «матом» нельзя смешивать и арготизмы. Одних только воровских арготизмов со значением «проститутка» в русском языке десятки: «алюра», «амара», «баруха», «бедка», «бикса», «бланкетка», «лакшовка», «лярва», «мара», «маресса», «маруха», «профура», «профуратка», «профурсетка», «псира», «тына», «флика», «фоска», «фура», «хабара», «хавыра», «хавырка», «хлына», «хмара», «хуна», «шалава», «шкирла», «шкица», «шмара», «шмоха» и т. д. Все-таки под «матерной» лексикой принято подразумевать общеупотребительную лексику (точнее, общеизвестную, — большинство людей ею обычно не пользуется, но знает). Наконец, чтобы провести границу между «матерной» лексикой и остальными обсценными словами, семантически близкими к «мату», нельзя упускать из виду исключительную речевую частотность и словообразовательную активность слов № 1—7. Полевые записи показывают, что эти первые семь корней образуют несколько тысяч производных (в словаре Драймонда и Перкинса таких производных лексем немногим более трехсот), в то время как все остальные обсценные лексемы вместе взятые — лишь несколько сотен производных. Благодаря своей «местоименности» и «местоглагольности» «матерная» лексика оказывается способной заменять не только любое слово, но даже выполнять «местоязыковую» функцию в целом, как бы примеряя маску социолекта (жаргона). Факт употребления «мата» в функции интерпрофессионального квазижаргона общеизвестен. Его хорошо иллюстрирует следующий пример: «— Ну-ка, въ--ачь сюда эту х--вину! А теперь е--и сверху и закрепи ее на х--! — говорил русский бригадир строителей Петеру, что в переводе на любой нормальный язык должно было означать: "Ну-ка, вставь сюда эту деталь! А теперь ударь ее сверху и плотно закрепи!"» (Кунин В.В. Русские на Мариенплац: (Рождественный роман в 26 частях) СПб.: Новый Геликон, 1994г. стр. 124). «Мат» представляет собой уникальный материал для языковых игр, занимая при этом совершенно особое место в структуре языка в целом. «Мат» способен порождать чуть ли не бесконечное количество дисфемизмов, «обсценитизируя» любое литературное слово: «На столике у них маслице да фуяслице, плащи на крючках покачиваются, чемоданчики в чехолках. Едут мимо жизни, семафоры зеленые...» (Солженицын А.И. Один день Ивана Денисовича// Новый мир, 1962г, № 11 стр. 41). «Фуяслице» (традиционная эвфемистическая замена «х» на «ф») не только может выступать в роли «пародийного» дисфемизма по отношению к «маслицу», но в данном случае вообще означает все продукты питания, находящиеся на «столике» (своеобразное «etc.»). В своей жаргонной ипостаси «мат» способен охватывать весь предметный мир вполне благопристойного быта. В таком контексте любое выражение, например «пуп земли», приобретает известную эвфемистичность. Эту особенность «мата» очень тонко подметил еще И.А. Бродский: «Матерились так часто, что обыкновенное слово, вроде "самолет", прозвучало бы в их речи для прохожего как нечто исключительно похабное <...>» (Бродский 1992: 322). То же свойство языка очень красиво определено М.Л. Гаспаровым: «Автор доводит текст до такого градуса, что простое слово "большой" ощущается как жуткая непристойность» (Гаспаров М.Л. Классическая филология и цензура нравов// Лит. Обозр. 1991г. № 11, стр. 4). С этой точки зрения литературный язык может восприниматься чуть ли не как составная часть обсценного жаргона — как его «подтекст» или, наоборот, как некое грандиозное эвфемистическое образование. Нейтральные слова загружаются обсценными значениями. При подготовке словаря русских эвфемизмов нам удалось зафиксировать одних только эвфемизмов со значением «пенис» более семисот.
Итак, выделять «мат» можно лишь условно как некий набор экспрессивных лексем, обозначающих половые органы или процесс совокупления. Причем слово «б---ь» стоит особняком в этом ряду, поскольку обладает меньшей экспрессивностью, не так строго табуировано, не так давно стало окончательно непристойным и т. д., но поскольку всеми без исключения информантами оно упоминается среди «матерных» слов, то может тоже условно рассматриваться как непристойное. В 20-м столетии слова «ел-а» и «м--да» в значительной степени утратили свою обсценность, но, как показывают тысячи дошедших до нас фольклорных и рукописных анонимных обсценных текстов позапрошлого столетия, они были одними из самых частотных обеденных слов. Лишь по традиции все эти лексемы и все их производные можно именовать «матерными».
Последний раз редактировалось
Analogopotom 31 июл 2006, 23:36, всего редактировалось 1 раз.