"Наиболее значимая информация сводится к следующим положениям.
Аз. Для изготовления судов росы использовали цельные стволы деревьев, прошедшие некую обработку. В тексте для их обозначения применен термин поиа, который обычно переводят как «долбленки», что нельзя признать вполне правильным. Более точным, возможно, было бы слово «основа». Эти стволы рубят в своих лесах «...славяне [...], а именно кривитины, лендзанины и прочие Славинии и, снарядив их, с наступлением весны...» сплавляют их по своим водоемам в реку Днепр к Киеву. Там их вытаскивают [на берег], где продают росам. Последние, купив эти новые основы, переносят на них детали старых и прошлогодних моноксилов и снаряжают их для плавания. В тексте перечислены «... весла, уключины и прочее убранство...», после чего в подлиннике следует пропуск несохранившегося куска, где, вероятно, расшифровывался состав этого убранства.
Буки. Плавание начинается только в июне. Причем суда росов идут большим караваном до днепровских порогов, которых Константин насчитывает семь.
Первые три порога росы преодолевали по прибрежным фарватерам, высадив людей на сушу, но оставляя в моноксилах «прочие вещи». При этом экипажи моноксилов спускались в воду и, нащупывая под водой камни, совместно проводили корпуса между ними, следуя «по изгибу реки вдоль берега». Таким же образом они проходили пятый, шестой и седьмой пороги. Прохождение же четвертого, самого опасного порога — Айфур-Неасит — требовало больших усилий и иных приемов. Константин Багрянородный дважды пишет, что росам приходилось вытаскивать суда на крутой берег и переносить их в обход порога на плечах. Первое упоминание об этом содержится в главе «О пачина-китах и росах», где сказано, что, следуя по Днепру, «.. .росы не могут миновать [пороги] иначе, чем вытащив свои суда на берег из реки и переправив, неся на плечах,..»5 В главе «О росах, отправляющихся с моноксилами из Росии в Константинополь» Константин Багрянородный уточняет, что этот способ росы использовали только для преодоления четвертого порога. Для облегчения переноски росы полностью разгружали моноксилы, затем вытаскивали их на берег, где «...одни волоком, другие на плечах...» переправляли корпуса по суше на расстояние шести византийских миль, т. е. на девять километров. Лишь там моноксилы вновь спускались в реку «.. .по сю сторону порога, столкнув их в реку и внеся груз, входят [в них] сами и снова отплывают...»6 После этого росы совершали короткую остановку на острове Святого Григория, который обычно идентифицируется с островом Хортица.
Веди. Оттуда росы шли водой только до острова Святого Эферия в заливе, являющемся устьем Днепра. Современные исследователи идентифицируют его с островом Березань или частью Кинбургской косы. Там росы делали остановку на несколько дней: «... и снова переоснащают свои моноксилы всем тем нужным, чего им не достает: парусами, мачтами, кормилами, которые они доставили [с собой]...» — сообщает византийский император7.
Глагол. Далее следовало плавание по Черному морю, в ходе которого росы двигались исключительно по мелководью вблизи берега с заходами для стоянок в устья рек Днепра, «реки Аспрос» (?)8, Селины, Дуная, Конопы (?), в Констанцу, в устья рек Варны и Дичины, а затем — в район современного Несебра. ...
Вместе с тем, из столь детального описания этапов плавания и, в особенности, из подробностей о технике прохождения днепровских порогов, можно сделать несколько весьма важных выводов относительно облика использовавшихся росами плавательных средств.
Во-первых, этот путь не мог быть выполнен на традиционных скандинавских килевых судах с несущей клинкерной обшивкой. Прежде всего, такие суда не смогли бы преодолеть пороги. Их длинные корпуса с выступающим вниз на 40—50 см килем в принципе не имели возможности пройти между торчащими вдоль русла многочисленными камнями. Встретить даже десятиметровые прямые отрезки пути между валунами, а тем более — сектора с таким же радиусом для разворота корпуса при постоянном маневрировании при прохождении порогов представлялось весьма редкой удачей.
Но еще более невероятной кажется возможность волока, не говоря уже о переноске, любого из известных сегодня типов скандинавских кораблей вокруг порога Айфур-Неасит. В первую очередь, из-за большой массы. Ведь эти выдающиеся по своим мореходным качествам суда имели массивный киль и штевни, на которые крепились бортовые доски толщиной 25—30 мм. Причем крепились «внахлест» с перекрытием в 20—30 % от их ширины, что соответствующим образом увеличивало массу дерева. Кроме того, для фиксации мачты скандинавские суда имели массивную систему из двух брусов, длиной 3 и 5 метров и шириной 0,6 и 1,0 метра, зажимавших степс. Известно, что собственная масса датируемого 850-ми гг. судна из Гокстада составляла 9 т, а вместе с экипажем, провиантом и оружием — 18 т при осадке пустого корпуса на 0,75 м, а загруженного — на 0,9 м9. С экипажем в 70 человек при волоке даже пустого корпуса на долю каждого приходилось бы по 130 кг веса. Но ни поднять такой груз на плечи, ни толкать его по настланным бревнам физически невозможно. И, уж тем более, экипаж не мог поднять такой груз на крутые днепровские берега и тащить его 9 км в обход порога по прибрежным холмам.
Во-вторых, для проведения плавания по маршруту «река—море» требовалось судно, которое должно было иметь малую осадку и небольшую массу, но в то же время пригодное для размещения 30—40 человек и грузов и обладающее остойчивостью, необходимой для плавания по морю. А эти требования при малой осадке могут быть достигнуты только за счет увеличения ширины корпуса.
Известен только один тип славянских судов, который соответствует таким требованиям, поскольку создавался он именно для обеспечения перевозок по трассам, включающим мелководные реки и волоки между ними. Это «струги», которые как тип судна впервые упомянуты в «Правде Ярославичей», составленной около 1068 г. ...
Весь комплекс имеющихся на сегодня материалов позволяет уверенно отождествлять «моноксилы» древних росов именно с нашивными стругами. Но такое отождествление дает возможность сделать один важный вывод, выходящий за рамки вопроса о конструкции древнерусских судов. А именно —
использование бескилевых плоскодонных стругов в качестве основного типа кораблей флота древних росов однозначно доказывает, что эти жившие в Киеве росы не были скандинавами или уже в 948 г. они были настолько ассимилированы славянами, что полностью забыли навыки строительства выдающихся по своим мореходным качествам скандинавских килевых судов с несущей клинкерной обшивкой и заклепочными соединениями. Ведь в VIII—X вв. ни в одном из скандинавских государств — ни в Свеарики, ни в Гаутланде, ни в Нореге, ни в Дании — строительство распаренных судов не практиковалось. Нет ни малейшего сомнения в том, что такие суда были чисто славянским изобретением, распространяемым на всех занятых славянскими племенами землях Центральной и Восточной Европы. ..."
А. В. Лукошков. Флот Древней Руси в плаваниях на Константинополь: находки и реконструкции
