Статья готова, для удобства включаю ссылку на нее в первый пост темы:
http://zagraevsky.com/fort.htm
Всем огромное спасибо!
--------------------------
Поскольку на форуме обсуждается тема монахов-воинов, выношу на суд специалистов по общей (и прежде всего военной) истории следующую проблему. Существует стереотипный взгляд на то, что большинство отдельностоящих (прежде всего подмосковных) монастырей представляло собой крепости-"сторожи". В последние годы эта точка зрения ставится под сомнение Л.А.Беляевым и А.Л.Баталовым. Тезисы Беляева на эту тему здесь:
http://www.rusarch.ru/beliaev3.htm
В архитектурном плане ситуация неоднозначна. Действительно, большинство монастырских стен XVII века - декорация. Но существуют же мощные крепости XVI в. - Троица, Пафнутьев, Симонов. Остатков деревянных крепостей (валов, рвов, городен) внутри монастырей не найдено, но там ведь сплошные перекопы. К тому же Баталов и Беляев, видимо, упустили из виду, что в 1970-е годы А.А.Молчанов нашел остатки рва и вала в Высоцком м-ре (Серпухов).
К вопросу о монастырях-крепостях тесно примыкает не менее интересный вопрос об обороне в храмах. Предусматривалась ли она? Несколько лет назад я писал об этом здесь:
http://www.zagraevsky.com/zodchestvo3.htm
Приведу конкретную цитату из книги, на которую эта ссылка. Этот текст тогда вызвал резкое неприятие Беляева, Баталова и еще нескольких историков архитектуры, придерживавшихся их точки зрения (речь в цитате идет о церкви на Городище в Коломне):
"Постараемся определить еще более точную датировку «Городищенской» церкви. В этом нам поможет неправильность разбивки ее плана (рис. 6), говорящая прежде всего о том, что церковь Иоанна Предтечи – типичный «крепостной» храм («крепостными» мы будем называть храмы, возводимые одновременно со строительством укреплений и долженствовавшие в случае крайней необходимости играть роль «главных башен»).
В начале XXI века, когда большинство исследователей абсолютно справедливо стремится выдвинуть на первый план богослужебную функцию храмов, версия о роли церквей как потенциальных «главных башен» крепостей может показаться пережитком советских времен. Но, во-первых, мы ни в коем случае не собираемся рассматривать потенциальные фортификационные функции «крепостных» каменных храмов как первичные. Во-вторых, как известно, в понимании средневековой церкви служба Богу могла принимать и вполне «военизированные» формы. Наиболее общеизвестный пример – крестовые походы. Вспомним и перевод XV века «Иудейских войн» Иосифа Флавия: «Церковный бо град бысть граду самому акы детинец»224. Да и в подмосковных монастырях XV–XVII веков крепостные функции отнюдь не мешали богослужебным.
Конечно, ни одного серьезного штурма ни один храм не выдержал – в конце концов, осаждающие могут подвести таран и выбить двери. Или разложить вокруг храма хворост, поджечь его и задушить обороняющихся дымом. Но азы военного искусства говорят о том, что при строительстве крепости нельзя пренебрегать ни одной возможностью укрепления:
– во-первых, теоретически возможны ситуации, когда продержаться несколько лишних часов – значит дождаться подмоги;
– во-вторых, наличие в крепости хотя бы символической цитадели необходимо по дипломатическим соображениям. При взятии городских стен врагом руководитель обороны не может вести переговоры с ворвавшимися толпами неприятельских солдат, поэтому он запирается в цитадели и, пока противник готовится к ее штурму, имеет время договориться о почетной сдаче;
– в-третьих, даже слабая цитадель давала князю или воеводе достаточно надежную защиту при восстаниях городского населения;
– в-четвертых, при взятии врагом пограничных крепостей защита цитадели «до последнего» позволяла обороняющимся нанести противнику немалый дополнительный урон и, следовательно, усложнить его дальнейшее продвижение вглубь страны.
А поскольку в древнерусских крепостях никаких других цитаделей не было, то князья и воеводы были обязаны предусматривать и сопротивление в храмах. И священники ни в коем случае этому не препятствовали – вспомним героическую оборону Николо-Улейминского монастыря под Угличем во времена польско-литовской интервенции в начале XVII века. Монастырское предание, которому нет оснований не доверять, гласит, что после взятия поляками внешних укреплений монахи продолжали сражаться в соборе, и тогда осаждающие сделали подкоп и повредили фундаменты, после чего храм обрушился. Из этого мы можем сделать следующие выводы:
- в соборе были заготовлены значительные запасы воды и пищи – иначе бы осажденные не смогли продержаться те несколько недель, пока поляки вели подкоп. Следовательно, защита «главной башни» планировалась заранее;
– огонь из окон собора был настолько эффективным, что полякам не удалось ни выбить двери, ни обложить храм хворостом, и они были вынуждены тратить время и силы на ведение подкопа.
В связи с этим весьма вероятно, что под барабанами «крепостных» храмов были устроены (или устраивались во время осады) деревянные площадки для лучников, на которые можно было подниматься по приставной лестнице. Во всяком случае, в церквях Каменского, Городни и Можайска (как и во многих других русских «крепостных» храмах XI–XV веков), под куполом был прямоугольный уступ, на который эти площадки могли опираться (рис. 8, 40 и 49).
Отметим, что стрелять из окон барабана закомары практически не мешают. Например, в «крепостных» храмах масштабов Никольской и «Городищенской» церквей «мертвая зона» при гипотетической стрельбе из окон барабана составляет менее 15 м. Русские лучники вряд ли были существенно хуже английских, а про последних известно, что их стрелы пробивали рыцарские доспехи на расстоянии 300 шагов, т.е. более 200 м225. Значит, в зону эффективного обстрела из окон барабанов попадала вся территория таких крепостей, как Городище, Каменское (см. п. 9 гл. 2) и Городня (см. гл. 3). А в мирное время этот уступ мог использоваться и для устройства строительных лесов, и для осмотра купола, и для остекления окон барабана, и для любых прочих ремонтных работ. Если бы наличие такого уступа было связано только с конструктивным переходом от постамента к барабану, его бы, скорее всего, в эстетических и акустических целях стремились сделать максимально сглаженным, а не прямоугольным.
В свете всего сказанного по поводу «крепостных» храмов представляется наиболее вероятным, что Юрий Данилович начал спешно укреплять Городище немедленно после потери Рязани – в 1307 году, и тогда же (скорее всего, «захватив» при уходе из Рязани значительные финансовые средства), он начал строить «Городищенскую» церковь. Похожая ситуация имела место в домонгольское время: в 1152 году средств, «захваченных» Юрием Долгоруким при уходе из Киева226, хватило на пять храмов и две крепости227.
Строительство укреплений обычно ведется с максимальной быстротой, так как в это время крепость беззащитна перед потенциальным врагом. Мы можем с достаточной уверенностью утверждать, что в начале XIV века столь же поспешно возводились и «крепостные» храмы. Только поспешностью, и ничем иным – ни «бедностью», ни «малоквалифицированностью» строителей – можно объяснить непрямые углы и непараллельные стены храмов, так как аккуратно разметить план под силу любому мастеру. Но только в случае, если у него достаточно времени."
Конец цитаты. Думаю, специалисты по общей и военной истории смогут указать факты, подтверждающие или опровергающие ту или иную точку зрения.