Добавлено:
16 окт 2007, 00:01
Analogopotom
sasha a писал(а):Не совсем понятно, зачем Глинские стягивали в Москву многочисленные силы (хотя на подворье их не могло находиться уж очень много), если в это время находились на вершине власти. Кроме того, сам конюший Михаил Глинский и его мать находились вне Москвы, в Ржеве, и вернулись оттуда через 6 месяцев (находились там с июня по ноябрь). По возвращении никакой опалы на Глинских возложено не было. Зато государь стал спешно готовиться к войне - в декабре уже выступил в поход на Казань.
Ополчение могло быть небольшим отрядом. Возможно, что противостояние боярских группировок и атмосфера неприкрытой ненависти московитов, вынудила Глинских нанять себе охрану, людей, которым они могли доверять. Глинским было чего опасаться. Северские ополченцы представляли собой нечто вроде личной гвардии. Численность определить не берусь, здесь все зависит от того, какими средствами обладали Глинские и как высоко ценили свою жизнь. Судя по тому, что Анне и Михаилу с семейством удалось покинуть Москву, их наемники успешно выполнили свою функцию. Юрию не повезло. Силы нападавших многократно превосходили защитные способности телохранителей. Возможно, что летописец свидетельствует как раз о «побитых» северцах, охранявших брата Елены Глинской.
Другая версия. После присоединения Северских земель, оттуда в Москву устремились молодые и честолюбивые молодые люди, представители знатных родов, в надежде сделать карьеру при дворе русского царя. А что, нормальная тенденция! Глинские за них ходатайствовали или обещали представить их ко двору, таким образом, протеже волей неволей оказывались в лагере Глинских. Можно и так трактовать слова летописца о «детях боярских незнакомых» - «Глинского людях».
Во время регенства Елены и после ее смерти до коронации Ивана IV между боярскими группировками велась жесткая и жестокая борьба. И началось с того, что Елена засадила в тюрьму и уморила голодом своего дядю. Так что Глинские, невзирая на кровные узы, даже друг к другу большой любви не испытывали.
Власть захватили Шуйские. Им удалось отстранить родню Елены от управления государством. Они казнили Овчину-Телепнева-Оболенского и Мишурина, приближенных великой княжны. Серьезными конкурентами Шуйских были Бельские, Воронцовы и Старицкие.
После смерти Елены положение Глинских при дворе стало еще более шатким. В 1540 году Шуйских оттеснили Бельские. Не знаю (не нашла информации), какие отношения были между Бельскими и Глинскими, но, по идее, они должны были друг друга поддерживать.
Через год (или даже раньше) Шуйские вернули себе власть, казнив главу группировки Бельских. Абсолютной властью Глинские никогда не обладали. Михаил получил свою высокую должность только в 1547 году. И то толком не успел этим воспользоваться.
А колдовство – оно, в глазах простого средневекового обывателя, более тяжкое преступление, чем казнокрадство или мздоимство. Если дворцовые интриги для простого горожанина – это непонятные события, происходящие в ином мире, которые, по его представлению, его никак не касаются, то колдовство для него это - вполне реальный вред, то есть действо, способное нанести ущерб конкретно ему, простому человеку, который живет себе тихонько, хлеб жует, звезд с неба не хватает и никого не трогает.
Для обывателя личное выше государственного.
sasha a писал(а):Люди из Северы - это немцы, свита Шлитте. Они пришли из Германии, которую русские "черные люди" могли отождествлять с той северной страной, где Александр запер Гог и Магог. В средние века уже было известно, что на Кавказе этих племен нет.
Как сказал «наше все» - "Не приведи Бог видеть русский бунт - бессмысленный и беспощадный». Даже если изначально народ на бунт подвигает некий мифический мотив, т. е. масса, по сути, движима, вроде как, благими намерениями (а куда вымощена дорога благими намерениями – известно), то в определенный момент, особенно, если ощутимых результатов нет и основная цель остается недосягаема, в массе необычайно развивается ксенофобия и вандализм. Тут и ближнему скидок не сделают, если попадется под горячую руку.
Не принимая в расчет апокалиптические причины, бунтовщики могли принять немцев за земляков Глинских. Или молотили всех иностранцев без разбору, все-равно-какого-государства-подданных, потому они – «чужаки».
Добавлено:
16 окт 2007, 00:10
Analogopotom
Кусок большой, но содержательный. О периоде 1538-1547 гг.
Г. В. Абрамович «Князья Шуйские и Российский трон»
Глава XI КНЯЗЬЯ ШУЙСКИЕ ВО ГЛАВЕ БОЯРСКОГО ПРАВЛЕНИЯ
В апреле 1538 г. скоропостижно умерла Елена Глинская, которая, по мнению иностранцев, была отравлена. Думается, что эта версия заслуживает доверия, так как московское боярство вряд ли могло любить жестокую, властную и корыстолюбивую иностранку. Елена являлась дочерью выходца из Литвы, она с презрением относилась и к русским людям, и к их обычаям. Отношение русских к правительницам из иностранок нашло свое отражение в сообщении современника о выступлении 16-летнего Ивана IV перед митрополитом и боярами в 1546 г. по поводу его женитьбы: «А помышлял еси желитись в ыных царствах у короля у которого или у царя которого. И яз, отче, ту мысль отложил, в ыных государствах не хочу женитись для того, что аз отца своего государя великого князя Василия и своей матери остался мал; привести мне за себя жену из ыного государства, и у нас нечто норовы будут розные, ино меж нами тщета будет. И аз, отче умыслил: хочу женитись в своем государстве».' Вероятно, он уже знал, какой всеобщей ненавистью пользовалась его бабка-гречанка: злобная, корыстолюбивая, ненавидящая все русское, интриганка,— Софья Палеолог, происки и наветы которой стоили жизни многим лучшим представителям московской знати.
Ненавидели бояре и заносчивого фаворита, открыто демонстрировавшего свое влияние на правительницу. Через неделю после смерти Елены Ивана Федоровича Овчину-Телепнева-Оболенского схватили и бросили в тюрьму, в ту же палату, где в «железах» недавно умер, не без его участия, дядя правительницы — князь Михаил Глинский. На него надели те же «железа», что были на Глинском, и уморили голодом. Некоторое время спустя арестовали и наперстника великой княгини — думного дьяка Федора Мишурина, захваченного на дворе убитого Еленой князя Андрея Старицкого, дяди Ивана IV. Сорвав одежду, его нагого вели до тюрьмы, где и отрубили голову.2
1 Тихомиров М. Н. Записки о регентстве Елены Глинской и боярском правлении 1533—1547 тт.// Исторические записки. Кн. 46. 1954. С. 287.
2 Там же. С, 285.
Во главе образовавшегося боярского правительства встал старейший представитель рода Шуйских — князь Василий Васильевич Немой. Он освободил из заключения многих опальных князей и бояр, и в том числе двоюродного брата Андрея Михайловича Шуйского. Чтобы укрепить свое положение среди московской знати, Василий Васильевич в мае 1538 г. женился на двоюродной сестре Ивана IV, дочери казанского царевича Петра, зятя Ивана III, мужа его дочери Анастасии.
После смерти старшего брата руководство политической жизнью государства перешло к Ивану Васильевичу, проявившему на этом посту способности крупного политического деятеля. Ни двоюродного брата Андрея, ни племянника Федора Скопина-Шуйского Иван Васильевич к руководству государством не допускал, а держал их на периферии — на постах наместников и воевод. Сам же он продолжал линию, направленную на дальнейшее укрепление Русского централизованного государства намеченную предшествующими правителями: выпускал и рассылал на места губные грамоты, укрепляющие позиции и права местного дворянства и крестьянства в борьбе с разбоями — страшным злом тех времен. В интересах поместного дворянства, главной социально-политической опоры центральной власти, Иван Васильевич продолжил большое поместное верстание, начатое в 1538 г. О его значении можно судить по следующим данным: челобитные, упоминаемые в грамотах по поместным делам, показывают, что в каждой помещичьей семье к 1538—1539 гг. появилось по 2—3, а иногда и по 4 сына, поспевших к службе, но не имевших для исправного несения ее достаточного земельного обеспечения.
Деятельность Шуйских не ограничивалась лишь светскими интересами. Они проявляли заинтересованность и в делах церковных. 2 февраля 1539 г. был сведен с престола митрополит Даниил. Мы уже приводили мнение Герберштейна о «святителе», которого австрийский посол хорошо знал. По словам Герберштейна,- это был великий лицемер, чревоугодник и стяжатель. А вот как характеризует митрополита летописец: «Того же лета, февраля в 2 день, Данил митрополит оставил митрополичество неволею, что учал ко всем людем быти немилосерд и жесток уморял у собя в тюрьмах и окованных своих людей до смерти, да и сребролюбие было великое». На его место поставили игумена Троице-Сергиева монастыря Иоасафа Скрипицына.
Такова была деятельность братьев Васильевичей Шуйских, а, вернее, в основном Ивана Васильевича, в первый период их правления с апреля 1538 г. по июль 1540 г. А что же делали в эти годы Андрей Михайлович Шуйский и Федор Иванович Скопин-Шуйский? О деятельности последнего летописи молчат. Видимо, за ним не значилось никаких стоящих внимания дел. Но уж зато по поводу деятельности Андрея Михайловича летописи буквально пышут ненавистью. Вот как характеризует Псковская летопись его деятельность на посту псковского наместника: «А князь Андрей Михайлович Шуйской, а он был злодей; не судя, его писах, но дела его зла на пригородех, на волостех, старые дела исцы наряжая, правя на людях ово сто рублей, ово двесте, ово триста, ово боле, а во Пскове мастеровыя люди все делали на него даром, а больший люди подаваша к нему с дары».10
Враждебная Шуйским боярская группировка во главе с князьями Бельскими непрерывно искала повода для отстранения Шуйских от власти и, наконец, в июле 1540 г. им это удалось. Они сумели перетянуть на свою сторону митрополита Иоасафа, и по его ходатайству Иван IV приказал выпустить из заточения главного врага Шуйских — князя Ивана Федоровича Бельского. Великий князь не только выпустил, но «и опалу свою отдал, и гнев свой ему отложил, и очи свои ему дал видети. И о том възнегодовал князь Иван Васильевич Шуйской, на митрополита и на бояр учал гнев държати и к великому князю не ездити, ни с боляры съветовати о государьских делах, ни о земских, а на князя на Ивана на Вельского великое враждование имети и зло на него мыслити, и промеж бояр велик мятеж бысть».11 Отстранившись от государственных дел, И. В. Шуйский совершил крупную ошибку. Пользуясь его отсутствием, Бельские смогли, наконец, провести в Думу своих сторонников (в члены Думы — князя Юрия Голицына-Булгакова, а в окольничьи — Ивана Хабарова12), чего безуспешно добивались с 1538 г.
10 Псковские летописи. Вып. 2. М., 1955. С. 230
11 ПСРЛ. Т. 8, ч. 1. М., 1965. С. 132—133.
12 3 и м и н А. А. Состав Боярской Думы в XV—XVI веках // Археографический ежегодник за 1957 г. М., 1958. С. 56.
Придя к власти, Бельские, в отличие от Шуйских, занялись в первую очередь не государственными делами, а личными. Уже в первые дни они добиваются удаления с воеводства во Владимире сторонника Шуйских князя Василия Андреевича Микулинского и назначения на его место князя Юрия Голицына-Булгакова. Князь В. А. Микулинский вскоре умер, и тогда Бельские пустили его громадную вотчину в Тверской земле в раздачу, оставив его вдове лишь менее половины. Из земель В. А. Микулинского получили громадные поместья: князья А. Б. Горбатый — 1072 четверти в поле, С. В. Ростовский — 588, Г. В. Морозов — 377 четвертей.13 В это же время было отнято поместье и у князя Д. И. Микулинского, полученное во время правления Шуйских, и отдано сторонникам Вельских — Василию и Федору Кашинцевым. Тогда же получил свое тверское поместье в 383 четверти и князь Ю. М. Голицын-Булгаков.14 Итак, если при Шуйских из Тверских земель, пущенных в раздачу, получили поместья 114 рядовых служилых людей, то при Вельских — лишь 2 человека. Естественно, что симпатии большинства служилых людей оказались на стороне Шуйских.
Придя к власти, Бельские прежде всего освободили из заключения врагов централизаторской политики Ивана III и Василия III, в том числе жену и сына удельного князя Андрея Старицкого и возвратили их удел, а также вернули из ссылки верных им бояр и слуг. Получил свободу и сын Углицкого князя Андрея Дмитрий, пробывший в заключении 49 лет.15 И, наконец, добились амнистии для своего родича князя Семена Бельского, изменника, бежавшего в Литву и выступавшего против Москвы вместе с крымским ханом Саиб Гиреем в 1541 г.16 Деятельность Бельских была на руку Шуйским и в начале 1541 г. Иван Васильевич Шуйский, при поддержке всего владимирского и новгородского дворянства и, вероятно, значительной части московского, выступил из Владимира к Москве.
13 Абрамович Г. В. Поместная политика... С. 198.
14 Там же.
15 Тихомиров М. Н. Записки... С. 285; ПСРЛ. Т. 8, ч. 2. С. 412.
16 С м и р н о в И. И. Очерки политической истории Русского государства 30—50-х годов XVI в. М.; Л., 1958. С. 86.
Ивана Бельского арестовали, бросили в тюрьму в Кирилловом монастыре и там, уже после смерти И. В. Шуйского, в результате происков Андрея Михайловича, убили. Был отстранен от должности и сослан на Белоозеро митрополит Иоасаф, а на его место в марте 1542 г. был поставлен старый знакомый Василия и Ивана Васильевичей Шуйских новгородский архиепископ Макарий. В истории широко известно то благотворное влияние, которое оказывал на Ивана IV митрополит Макарий, а также его роль в укреплении Русского централизованного государства и в развитии русской национальной культуры. Иван Васильевич Шуйский умер в мае 1542 г. и был похоронен в Москве у храма Богоявления.
После убийства лидера Бельских Ивана Федоровича их положение сильно ослабло. При поддержке брата Ивана и князя Федора Ивановича Скопина-Шуйского, которому в 1543 г. было пожаловано боярство, у кормила власти встал Андрей Михайлович Шуйский. Как пользовался Андрей Шуйский данной ему властью, можно судить по сообщениям летописца, несохранившимся до наших дней, но приведенным князем М. М. Щербатовым в его Истории Российской. Автор летописи сообщает, что, «окроме вышепоказанных и известных многих наглостей при дворе и в присутствии самаго государя», налицо были «грабеж и насильное отнятие продажею за малую цену земель у благородных и общее разорение крестьян взятием великого числа подвод из сел и деревень по пути лежащих, когда кто к нему из его деревень ехал или кто от него в деревни отправлялся, так что уповательно и все припасы его, к облегчению его крестьян, ко отягощению же народному, на таковых взимаемых насильно лошадях важивались». Далее М. М. Щербатов, пересказывая своими словами текст летописца, продолжает: «Не токмо к отягощению народному таковые подводы по его велению взималися, но и каждый его служитель, каждый его крестьянин под тенью власти его и силы своего господина таковые же насилия и отягощения народу чинили».18
Грешил жаждой обогащения и Иван Михайлович. В писцовой книге Тверского уезда 1548 г. имеется запись по волости Суземье: «В той волости деревни черные: пашни в черных дер. полторы сохи. А нынеча те деревни в поместье за князем Иваном Михайловичем за Шуйским». Затем следует перечень 38 деревень и пяти пустошей. Пашни во всех деревнях — 743 четверти в поле, сена — 3501 копна. В книге той же волости 1540 г., приходящейся на годы правления Ивана Васильевича Шуйского, все эти деревни числились еще черными. Не останавливался Иван Михайлович Шуйский и перед захватом земель соседних помещиков. Так, не довольствуясь наличием в его владениях 3501 копны сена, он отнял у помещиков Софроновских пустошь Лукино с 5 четвертями пашни и 200 копен сена19.
17 3 и м и н А. А. Состав Боярской Думы... С. 57.
18 Цит. по: Смирнов И. И. Очерки политической истории... С. 78.
Но братья как-то не задумывались над тем, что все свои дела они творили на глазах уже не мальчика, а 13-летнего юноши, который уже в 12 лет отличался буйным нравом.20 Иван развивался физически не по летам быстро. По данным Посольского приказа, объявленных за рубежом, он уже «в мужеский возраст входит, а ростом совершенного человека уже есть, а з божьей волею помышляет ужо брачный закон приняти»,21 забегая вперед, напомним, что в 16 лет Иван говорил митрополиту и боярам о своем желании жениться.
А между тем Андрей Шуйский, пользуясь положением старшего среди бояр, вел себя вызывающе. 9 сентября 1543 г. на совете великого князя в Столбовой избе «князь Андрей Шуйской да Кубенские и их советницы изымаша Федора Семенова сына Воронцова, что его великий государь жалует и бережет, биша его по ланитам и платье на нем ободраша и хотеша его убити, и едва у них митрополит умоли от убийства. Они же сведоша его с великого князя сеней с великим срамом, бьюще и пхающе, на площадь и отослаше его Неглимну на Иванов двор- Зайцова, и послаша его на службу на Кострому и с сыном его с Иваном».
Иван IV не мог забыть нанесенной ему обиды, а Андрей Шуйский, чувствуя, судя по всему, свою безнаказанность, еще больше распоясался. Почти три месяца молодой великий князь копил злобу на опекуна, которая в конце концов нашла выход. Летописец так описывает последующие события: «Toe же зимы, Декамврия 29, князь великий Иван Васильевич всея Русии не мога того търпети, что бояре бесчиние и самовольство чинят, без великого князя веления, своим советом единомысленных своих съветников, многие убийства сътвориша своим хотением, и многие неправды земле учиниша в государеве младости, и великий государь велел поимати перво съветника их князя Андрея Шюйского и велел предати псарем,— и псари взяша и убиша его, влекуще к тюрьмам, против ворот ризоположенных в граде, а советников его разослал; и от тех мест начали бояре от государя страх имети» 22.
19 Абрамович Г. В. Поместная политика... С. 199.
20 Кобрин В. Б. Иван Грозный. М., 1989. С. 24.
21 Цит. по: Скрынников Р. Г. Иван Грозный. М., 1975. С. 19, 20.
22 ПСРЛ. Т. 8 ч 1. С.145.
Кроваво расправившись с Андреем Шуйским (о чем, кстати, нет ни слова в «послании») Иван не подверг опале ни одного из его родичей; они были лишь удалены от двора. Андрей погиб 29 декабря 1543 г., а уже в январе 1544 г. Иван Михайлович Шуйский в разрядной книге значится первым воеводой Большого полка во Владимире, т. е. занимает самый высокий пост в армии.
На таком же посту в Костроме числился и Федор Иванович Скопин-Шуйский.37
37 Древнейшая разрядная книга (ДРК). С. 119—120.
Глава XII
КНЯЗЬЯ ШУЙСКИЕ
В ГОДЫ ЦАРСТВОВАНИЯ ИВАНА ГРОЗНОГО
Иван IV уже с первых дней своего совершеннолетия и взятия власти в свои руки начинает проявлять неуравновешенность характера и беспредельную жестокость.1 Так, отпраздновав в августе 1545 г. свое совершеннолетие, он по неизвестной причине вдруг 5 октября удалил от себя князей И. Кубенского, А. Горбатого, Д. Палецкого, Ф. Воронцова и П. И. Шуйского, сына Ивана Васильевича.2 Интересен состав опальных: Иван Кубенский, соратник И. В. Шуйского, арестовавший в 1542 г. князя Ивана Бельского; А. Б. Горбатый, соратник Бельских; Ф. Воронцов, враг Шуйских, недавний фаворит Ивана Грозного.
Опала, однако, длилась менее полугода. Уже в апреле 1546 г., во время похода Ивана IV к Коломне, недавние опальные вновь занимают высокие посты: И. Кубенский — второй воевода Большого полка, Ф. Воронцов — второй воевода Передового полка, В. Воронцов — второй воевода полка левой руки. А в войске князя Юрия, брата Ивана Грозного, первым и вторым воеводами служили И. М. Шуйский и Ф. И. Скопин-Шуйский.3 Казалось бы, положение стабилизировалось. Однако, не успел закончиться этот поход, как 21 июля, неожиданно для всех, «велел князь велики на Коломне у своего стану перед своими шатры казнити бояр своих: князя Ивана Ивановича Кубенского да Федора Демида Семеновича Воронцова да Василия Михайловича Воронцова ж, что был преж того Дмитровской дворецкой, за некоторое их к государю неисправление и казнили их, всем трем головы посекли».4 Позднее в приписках к Царственной книге Иван Грозный объяснил причину опалы: донос дьяка Василия Захарова и «прежнее их неудобство, что многие мзды в государстве его взимаху во многих государьских и земских делех да и за многие их супротивства».5
1 ПСРЛ. Т. 8. С. 147.
2 Там же.
3 ДРК. С. 122.
4 Тихомиров М. Н. Записки о регентстве Елены Глинской и боярском правлении 1533—1547 гг. // Исторические записки. Кн. 46. М., 1954. С. 286.
5 ПСРЛ. Т. 8.ч 2. С. 449.
Не прошло и полугода со дня неожиданной для всех казни князя И. Кубенского и двоих Воронцовых, как за две недели до коронования и ровно за месяц до свадьбы Иван с садистской жестокостью расправляется с двумя своими сверстниками и, по всей вероятности, участниками его юношеских похождений — князьями Иваном Дорогобужским и Федором Овчиной-Оболенским. О близости этих княжат к юному великому князю можно судить потому, что Иван Дорогобужский являлся приемным сыном боярина-конюшего И. Ф. Челяднина, а Федор Иванович Овчина-Оболенский — сыном фаворита матери Ивана IV Елены Глинской. Естественно, что оба княжича имели постоянный доступ во дворец и были близки с великим князем. И вдруг 3 января 1547 г. их казнили. Причем Ивану Дорогобужскому отрубили голову, а Федора Овчину подвергли самой зверской казни, практикуемый в Турции,— посадили на кол «на лугу за Москвой рекою против города».9
Летописец сообщает, что казнили княжичей с «повеления князя Михаила Глинского и матери его княгини Анны».10 Невольно напрашивается вопрос: почему казнь Ф. Овчины была более безжалостной? По всей видимости, Иван помнил об оскорблении, нанесенном его матери и ему самому напоминанием о связи Елены Глинской с отцом Федора Овчины. А если принять во внимание слухи, ходившие о происхождении Ивана и на основании которых Федор Овчина превращался в его брата, то причина жестокости казни Федора становится более понятной.
Влияние Глинских на государственную жизнь, сменившее фавор Воронцовых, принесло Ивану IV больше вреда, чем правление всех предшествующих боярских группировок. Глинские, чуждые по крови, да к тому же отличавшиеся непомерной гордостью и жадностью, были ненавидимы всеми слоями населения Москвы.
8 Зимин А. А., Хорошкевич А. Л. Россия времени Ивана Грозного. М., 1982. С. 32.
9 Продолжение хронографа редакции 1512 г. // Исторические записки. Кн. VII. М., 1951. С. 291.
10 Там же.; Тихомиров М. Н. Записки... С. 287.
Свадьба молодого царя состоялась 3 февраля 1547 г. Не успело еще пройти похмелье после свадебных пиров, как в начале апреля в Москве начались пожары, постепенно охватившие весь город. Иван с женой бежали в село Воробьево. Пожар не пощадил и Кремля. Митрополит Макарий, пытавшийся сначала спастись в Пречистенском соборе, вынужден был бежать через потайной подземный ход и, перебравшись через Москва-реку, выехать в свой Новинский монастырь в Дорогомилове." Между тем в народе поползли слухи, в которых виновниками пожаров называли Глинских; говорили, что бабка царя Анна Глинская «волхованием сердца человеческие вымяша и в воде мочиша и тою водою кропиша и оттого вся Москва выгоре».12
Начались волнения, большая толпа жителей города направилась в Кремль требовать выдачи Глинских. Брат Елены Юрий Глинский, ища спасения, спрятался в Успенском соборе, но был вытащен оттуда и побит камнями на площади; двор его полностью разграбили. Остальным Глинским удалось скрыться. Хотя к концу лета восстание было окончательно подавлено, но Глинские все же опасались за свою жизнь, и 5 ноября 1547 г. Михаил Васильевич Глинский, не пожалев расстаться с высоким званием боярина-конюшего, которого он добивался с такой настойчивостью, вместе с матерью Анной и женой бежал в Литву. С ними бежал и выбранный Иваном в свадебные дружки вместо Ивана Шуйского князь Иван Турунтай-Пронский.13
И кого же выбрал Иван Грозный, чтобы послать в погоню за беглецами? Таким доверенным лицом оказался князь Петр Иванович Шуйский. Шуйские к этому времени снова занимали видное место при царском дворе. Так, среди людей, которым, как и царю, архиепископ Новгородский Феодосии, второй, после митрополита, человек в российской церковной иерархии посылал подарки в марте 1548 г., значатся Петр Иванович Шуйский и Федор Иванович Скопин-Шуйский, получившие по золотому угорскому наравне с братом царицы — Никитой Романовичем.14
11 Тихомиров М. Н. Записки... С. 288.
12 ПСРЛ. Т. 8. С. 455.
13 Продолжение хронографа... С. 293.
14 ПСРЛ. Т. 8, ч. 1. С. 154—155.
Добавлено:
24 окт 2007, 12:57
Analogopotom
Христианская апокалиптическая литература (Апокалипсис - досл. «откровение») – пророчества о Конце Света, Страшном (последнем) Суде, Божьих Карах, муках уготованных грешникам в аду, Царстве Божьем. Притом, что изначально в произведениях этого жанра (возник в начале новой эры), устами пророков повествовалось просто о будущем, грядущих событиях.
Саша, у католиков и православных общая база апокалиптической литературы, созданная еще до разделения церквей, поэтому никаких различий во взглядах быть не должно. И католики, и православные пользовались общими пасхальными таблицами, рассчитанными Дионисием Малым (пер. пол. 6 в.), и перед каждой круглой датой впадали в панику, в преддверии Армагеддона.
Ведь в апокалиптической литературе, какая одна общая мысль?
Конца света должны боятся грешники, а праведников после Суда ждет Царство Божие (большинство причт Иисуса именно о Ц.Б.).
Так, что про грозовые тучи надо спрашивать у самого Рафаэля.
Хотя, на мой взгляд, луч божественного света довольно обнадеживающе прорезает хляби небесные.
Кстати, нашла интересное объяснение облака.
http://www.russkiysobor.ru/books/1219/1220/
ОТДЕЛ XV
Статья сорок третья.
О том, что Сидящий на облаке пожнет серпом произрастания земли
И взглянул я, и вот, светлое облако, и на облаке сидит подобный Сыну Человеческому. На главе его золотой венец, и в руке его острый серп.
Под облаком нужно понимать или чувственное облако, подобное тому, которое скрыло Господа Иисуса от очей апостолов, или ангельскую силу, которая называется так за свою чистоту и легкость, как говорит Псалмопевец: и взыде на херувимы и лете (Пс. 17,11).
Мессианская идея у иудеев заключалась в том, что явится Мессия (Царь Иудейский) из колена Давида, и установит
на земле Царство Божие
еще при их жизни. Эта вера в приход мессии распространилась и окрепла уже в период правления Асмонеев, а с падением этой династии (63 г. до н.э.) и сложной политической ситуации в стране, она усилилась. У Иосифа Флавия можно найти свидетельства о пророках, которые уводили народ в пустыню, обещая встречу с мессией и «царство счастья».
В Иудее возникли общины, где люди занимались изучением священных текстов исключительно на предмет поиска фрагментов, связанных с приходом мессии, и толкованием оных. И приведенные Вами стихи (Иез. гл 36), были хороши им известны, как касающиеся данного вопроса.
Однако получилось так, что иудеи, на религиозной базе которых возникло учение Иисуса, его не приняли. Зато «благая весть» (евангелие) довольно быстро распространилось во всех других частях Римской империи. А так как обещанное Царство Божие никак не наступало, сильно затянувшиеся ожидания, связанные с Концом Света, дали толчок к развитию христианской апокалиптической литературы. Да и отцы Церкви, трактуя Священное писание, работали с одними и теми же источниками. В вопросах толкования Библии богословы развивали мысль авторитетных предшественников и не вступали с ними в противоречие (только не по вопросам трактовки Священного писания).
Так вот, толкование стихов книги пророка Иезекииля (гл. 36) и в католической и православной традициях, не должно отличаться и перекрестные ссылки должны указывать на одни и те же фрагменты Ветхого и Нового завета.
Добавлено:
24 окт 2007, 17:05
sasha a
Не, на самом деле, все было не так.
На Руси со дня ее крещения до конца 15 в. не было единой полной Библии, как мы знаем ее сейчас: Ветхий и Новый Завет. При богослужении использовались только некоторые тексты.
Попытка собрать воедино все тексты состоялась в Новгороде в 1499 г. В результате работы группы переводчиков, в которую входили монах Вениамин, родом из Венгрии; Дмитрий Герасимов, известный впоследствии дипломат; его брат Герасим Поповка; некий купец Василий Иерусалимский и Климент Архангельский.
В процессе работы были не только дополнены и переработаны основные тексты: 1) древний перевод Пророков сохранился лишь частично в объеме книг Софонии, Аггея, Захарии и Малахии; (2) книги Иова, Песни песней, Пророков (за исключением названных четырех) и Апокалипсиса извлечены из толковых версий;
С латинского оригинала для ГБ переведены следующие разделы Св. Писания:
1 и 2 Паралипоменон,
1 Ездры,
Неемии,
2 Ездры,
3 Ездры
Товит,
Иудифь,
Есфирь, главы 10-16,
Премудрости Соломона,
Иеремии, главы 1-25, 46-51,
1 и 2 Маккавейские.
http://ksana-k.narod.ru/Book/alekseev/02/76.htm
В результате получилась Библия, ориентированная на Запад. Правсославные церковные власти ее забраковали. Геннадиевская библия не получила распространения, известны только 3 экземпляра.
Основное отличие Православной Библии в том, что она обходит стороной вопрос избранности иудейского народа. В православных переводах Пророков, в частности - Иезекииля, видения традиционно трактуются как созидательное и обновляющее действие Духа Божьего на все народы Земли без исключения.
На картине Рафаэля - только один луч солнца (Дух), который снисходит на избранный Богом народ.
В Книге пророка Иезекиля говорится о возрождении Израиля и о мщении язычникам, которые притесняли иудеев. Возрождению будет предшествовать кропление водой и вынимание сердец.
Оружием для уничтожения других народов станет воинственное племя Гог из земли Магог.
Появление на Руси «многих», вынимавших сердца и кропивших водой, означало торжество Бога иудеев, вслед за которым, согласно пророчеству, должно было последовать исстребление православных христиан: племя Гог из страны Магог в полном вооружении, в броне и со щитами, придет с
севера, чтобы "произвести грабеж и набрать добычи..."
Понятное дело, "людей с Северы" следовало перебить, и Глинских - вместе с ними.
Кстати, становится ясным, почему княгиню Анну Глинскую обвиняли в том, что она "летала сорокой".
Может, кто-нибудь догадается, почему именно сорокой?