Исследования И. Полосина включают в себя многие аспекты опричнины, однако мы ограничимся лишь одним, отвечающим теме данной "юбилейной" заметки. В записках опричников иностранного происхождения, сохранившихся, в отличие от отечественных памятников, в большем объеме, есть сведения об "ордене кромешников", никаких упоминаний о котором в российских источниках нет. Можно предположить, вероятно, что свидетельства, касавшиеся этого обстоятельства, были просто уничтожены, так как абсолютно все атрибутированные на достоверность российские памятники с упоминаниями событий второй половины XVI века, основаны на одном лишь пересказе ультиматума Иоанна, предъявленного им "земщине" в январе 1565 г. Эта скудость данных может объясняться еще и таинственностью, которой окружал царь свои мероприятия, в том числе строгим запретом собственным послам сообщать что-либо кому-либо о действительно творящемся на Руси. С учетом такого запрета, возможные записи были бы тем более заведомыми уликами, доказательствами "измены", результат чего всегда был однозначен.
Это подтверждается и тем, что уже после формальной отмены опричнины в 1572 году, Г. Штаден (родом из Вестфалии, жил в Московии с 1564 г., служил, как и Траубе с Крузе переводчиком в Опричнине, а 1576 г. сумел бежать), сообщал, что "пришел опричнине конец, и никто не смел поминать опричнину под следующей угрозой: /виновного/ обнажали по пояс и били кнутом на торгу" (Штаден Г., Москва Иоанна Грозного. Л., 1925). Еще конкретней свидетельствует о степени секретности царских деяний выдержка из наказа, данного боярину Феодору Умному-Колычеву, ехавшему в посольство к Сигизмунду-Августу: "А кто учнет говорити, что государь дворы ставит разделу для и для того кладучи опалу на бояр, и Федору с товарыщи говорити: государю нашему того для дворов ставити нечего для, волен государь в своих людех; добрых государь жалует, а лихих казнит, а делитца государю не с кем. И нечто будет, говорят то страдники, и тех речей слушати нечево. А о том Федору с товарыщи оговаривати. Да память Федору с товарищи. Нечто кто учнет говорити, что государь немилостив, казнит людей (...) им говорити: государь милостив, а лихих везде казнят; а про тех государь сыскал, что они мыслили над государем и над государскою землею лихо, и государь, сыскав, по их вине потому и казнити их велел" (Сборн. РИО, т. 71, СПб., 1892).
Интересна также подробность, которую проглядели до И. Полосина многие историки, утверждавшие, что боевые отряды опричников состояли исключительно из отпрысков знатных родов. Тех "истинных опричников", числом, как известно, 500 человек - по сути, личная гвардия Иоанна, - которые "должны во время езды иметь (...) собачьи головы ... метлу на кнутовище", ходить "в грубых нищенских или монашеских верхних одеяниях на овечьем меху, но нижнюю одежду (...) носить из шитого золотом сукна на собольем или куньем меху", Иоанн Грозный "набирал из подонков разбойников... простого или крестьянского рода", которые не имели "ни пяди земли", и которым "великий князь давал тотчас же сто, двести (...) и больше гаков земли", как пишут те же авторы. Они же сообщают далее, что Иоанн поставил "над всеми храбрыми (...) полками свою особую опричнину, особое братство, которое он составил из пятисот молодых людей, большей частью очень низкого происхождения, все смелых, дерзких, бесчестных и бездушных. Этот орден предназначался для совершения особенных злодеяний" (Траубе-Крузе).