Мусин-Пушкин, "Слово..." и дело.

Форум предназначен для обсуждения тем, связанных с историей обретения "Слова...", с его изучением. Здесь приветствуются обоснованные гипотезы, развенчивание мифов и пр.

Модератор: Лемурий

Мусин-Пушкин, "Слово..." и дело.

Сообщение sasha a » 22 июл 2008, 18:07

Вопрос подлинности как «Слова о полку Игореве», так и Тмутараканского камня не раз поднимался в отечественной и иностранной научной литературе. Зарубежные скептики приводили немало аргументов в пользу поддельности и того и другого артефакта. Масла в огонь подливали заявления видного советского ученого Александра Александровича Зимина, результаты его изысканий сеяли в умах серьезные сомнения в подлинности «Слова...». Как и следовало ожидать, научная дисскуссия вышла за рамки чистой истории, превратившись в идеологический спор.

В 1970 году в ответ на поднятую за рубежом очередную волну скепсиса по отношению к «Слову...» и Тмутараканскому камню силами сотрудников Эрмитажа был проведен вещеведческий анализ экспоната. Исследование поверхности мрамора показали, что «имеющиеся разрушения внешнего слоя являются результатом естественных процессов старения мрамора под воздействием света, влаги, выветривания, температурных перепадов», что «никаких следов вмешательства резчика с целью искусственно имитировать этот процесс не обнаружено». (Сапунов Б.В. К вопросу о подлинности Тмутараканского камня.// Труды Государственного Эрмитажа. Л.: Аврора. 1970. С. 116-122). Специалисты уверенно заявили, что надпись на камне подлинная. Однако, после проведения экспертизы камень в экспозиционные залы не вернулся, а результаты исследования, опубликованные в сборнике «Труды Эрмитажа» мизерным тиражом в 1390 экземпляров, не стали достоянием широкой общественности. В дальнейшем исследователи делали упор на палеографические особенности надписи, имевшие аналогии в берестяных грамотах и новгородских граффити.

В1995 году трудами советских ученых была выпущена фундаментальная Энциклопедия «Слова о полку Игореве», в которой нашли отражение обе точки зрения. Объективность подхода подкупала читателя, при этом аргументы в пользу древности памятника явно перевешивали, и вывод напрашивался сам собой: «Слово» и камень – подлинные.

Несмотря на, казалось бы, решительный отпор и убедительные доказательства, червь сомнения все же остался. В 2003 году вышла книга профессора Гарвардского университета (США) Эдварда Кинана «Джозеф Добровский и «Слово о полку Игореве»». (Keenan, Edward L. Josef Dobrovsky and the Origins of the Igor Tale. Cambridge, Mass. 2003). Профессор приложил немало сил, чтобы разоблачить, по его мнению, грандиозную мистификацию времен Екатерины II. Мистификацию, которую затеял граф Алексей Иванович Мусин-Пушкин, пустив в научный оборот фальшивую рукопись, где рассказывается о поисках русскими князьями таинственного Тмутараканского княжества. А чтобы не возникло подозрений в подделке, «нашел» на Таманском полуострове камень с надписью, подтверждающей существование в древние времена Тмутараканского княжества. Особенно подозрительно выглядело то, что оба памятника были обнаружены одним и тем же человеком – Алексеем Ивановичем Мусиным-Пушкиным, и сведения о них стали достоянием гласности в одном и том же году – 1792. Высказывалось мнение, что с помощью искусной подделки предприимчивый вельможа пытался привлечь внимание императрицы Екатерины II для того, чтобы войти в фавор.

Точку зрения американского профессора подтвердил объемный труд А. А. Зимина, увидивший свет уже после смерти автора, в 2006 году. В своем «Слове о полку Игореве» Зимин также обвинил графа в лицемерии и фальсификации. Настаивая на поддельной природе камня, он писал: «Надпись на Тмутараканском камне (или ее нижняя строка) могла быть сделана по распоряжению А.И. Мусина-Пушкина для доказательства существования на берегах Керченского пролива старинного русского княжества» (Зимин А.А. Слово о полку Игореве. СПб: «Дмитрий Буланин», 2006. С. 367).
Пытаясь найти скрытые мотивы труднообъяснимого поступка Мусина-Пушкина, ученый подчеркнул, что как раз в сентябре-ноябре 1791 года императрица проявляла особый интерес к русским древностям. Предполагалось, что тот воспользовался благоприятным моментом, чтобы получить высочайшие милости. Однако вопрос о том, почему представитель старинной дворянской фамилии, владелец многих поместий, директор училица «чужестранных единоверцев», член Российской Академии наук, обер-прокурор Синода, один из самых просвещенных людей своего времени выбрал весьма рискованный и несолидный способ, чтобы привлечь внимание императрицы, не рассматривался.

В самом деле, какие причины могли побудить 48-летнего отца семейства, уже обласканного пожалованиями, званиями и почетом, пуститься в авантюры? Почему баталии о «Слове...» и Тмутараканском камне развернулись именно в 1792 году?
sasha a
Полибий
Полибий
 
Сообщения: 3298
Зарегистрирован: 10 сен 2004, 23:28
Откуда: MD

Re: Мусин-Пушкин, "Слово..." и дело.

Сообщение Юлли » 22 июл 2008, 18:24

sasha a писал(а): В 1970 году в ответ на поднятую за рубежом очередную волну скепсиса по отношению к «Слову...» и Тмутараканскому камню силами сотрудников Эрмитажа был проведен вещеведческий анализ экспоната. Исследование поверхности мрамора показали, что «имеющиеся разрушения внешнего слоя являются результатом естественных процессов старения мрамора под воздействием света, влаги, выветривания, температурных перепадов», что «никаких следов вмешательства резчика с целью искусственно имитировать этот процесс не обнаружено». (Сапунов Б.В. К вопросу о подлинности Тмутараканского камня.// Труды Государственного Эрмитажа. Л.: Аврора. 1970. С. 116-122). Специалисты уверенно заявили, что надпись на камне подлинная. Однако, после проведения экспертизы камень в экспозиционные залы не вернулся, а результаты исследования, опубликованные в сборнике «Труды Эрмитажа» мизерным тиражом в 1390 экземпляров, не стали достоянием широкой общественности.


... попробую опубликовать на сайте.. 8)
Аватара пользователя
Юлли
Афродита Эвплоя
 
Сообщения: 4154
Зарегистрирован: 21 май 2004, 11:38
Откуда: Санкт-Петербург

Сообщение sasha a » 23 июл 2008, 17:56

Отличная мысль!
sasha a
Полибий
Полибий
 
Сообщения: 3298
Зарегистрирован: 10 сен 2004, 23:28
Откуда: MD

Сообщение sasha a » 23 июл 2008, 18:10

Страсти вокруг памятников древнерусского письма разгорелись в то время, когда при дворе шла борьба за место фаворита при Екатерине II. Шесть последних молодых офицеров (Завадовский, Зорич, Корсаков, Ланской, Ермолов, Мамонов), удостоившиеся монаршей любви, являлись ставленниками князя Потемкина. В 1789 году Екатерина приблизила Платона Зубова, за спиной которого стоял генерал-адьютант и сенатор Н.И. Салтыков. Зубов занимал на протяжении двух лет покои, примыкавшие к опочивальне императрицы, однако как ни старался, не продвинулся по служебной лестнице дальше звания флигель-адьютанта. Салтыкову не удалось поколебать положение любимца и, как считали, морганатического супруга царицы – князя Григория Потемкина.

Ситуация изменилась осенью 1791 года. В сентябре, находясь на дипломатических переговорах в Яссах, князь Потемкин внезапно заболел 29 сентября и скончался 4 октября. Весть о его кончине дошла до Петербурга 12 октября. Скоропостижность смерти князя породила слухи, что он был отравлен. При дворе злословили, что Потемкин умер, «подавившись гусем», съев того целиком, несмотря на лихорадку. Под «спесивой птицей» подразумевали Платона Зубова, возвышению которого князь не придал значения.

Со смертью Потемкина открылась вакансия неофициальной должности, обладатель которой располагал властью, едва ли уступавшей монаршей. Тот, кому достались бы полномочия светлейшего князя, получал возможность оказывать влияние как на внутренню, так и на внешнюю политику государства, направляя волю императрицы через послушных фаворитов. Придворные и иностранные послы затаили дыхание, ожидая последующих событий и с интересом поглядывая в сторону соперника Платона Зубова – Николая Александровича Львова и его покровителя – вице-канцлера Иностранной коллегии А.А. Безбородко. Львов уже один раз, а именно весной 1780 года, предпринимал попытку занять место в покоях флигель-адьютанта.


ПРОЕКТ ЛЬВОВА ДЛЯ МОГИЛЕВА

Завсегдатаи дворцовых кулуаров припомнили, как ровно двенадцать лет назад, 11 октября 1779 года, был удален из царских покоев флигель-адьютант И.Н. Римский-Корсаков, выдвинутый князем Потемкиным после Зорича. Как считали, причиной утстранениея Корсакова стала его связь с графиней Брюс. Апартаменты Римского-Корсакова немедленно занял А.Д. Ланской, также адьютант князя Потемкина. По отзывам современников, 22-летний фаворит обладал не только красивой внешностью, мужественным телосложением, цветущим здоровьем, но и уживчивым характером (Вейкарт М.А. Из записок доктора Вейкарта / Предисл. А.К., послесл. П.И. Бартенева // Русский архив, 1886. – Кн. 1. – Вып. 3. – С.262). Через полгода Ланской все еще оставался в звании флигель-адьютанта. Промедление с пожалованием титулов воспринималось как охлаждение к покровителю Ланского – светлейшему князю Потемкину.

Такого же мнения придерживался Александр Андреевич Безбородко, в то время статс-секретарь Екатерины II. К весне 1780 года его влияние на государственные дела как никогда упрочилось. Ему принадлежала идея новой внешнеполитической доктрины, предусматривавшей восстановление Византийской империи со столицей в Стамбуле и русским ставленником на троне, что позволило бы России и ее союзникам руководить политическими процессами, самим оставаясь в тени. Этот проект стал предметом обсуждения во время встречи Екатерины II с австрийским императором Иосифом II, состоявшейся в Могилеве с 23 по 29 мая 1780 года. Путешествуя инкогнито, император прибыл в Россию под именем баварского графа Фалькенштейна. Безбородко принимал участие в переговорах о заключении тайного союзного соглашения.

В Могилеве статс-секретарь представил императрице 29-летнего Николая Александровича Львова, отставного бомбардира Измайловского полка, служившего на скромной должности дипломатического курьера в коллегии иностранных дел при П.В. Бакунине. Статный красавец с тонкими чертами лица, как раз во вкусе Екатерины, Львов имел склонность к сочинительству и даже опубликовал несколько стихотворений в рукописном литературном журнале. Кроме того, побывав по служебной надобности в Германии, Франции, Италии и Испании, он приобрел некоторый заграничный лоск. Эти качества выгодно отличали его от Римского-Корсакова, подбиравшего книги для личной библиотеки по размеру оклада, и Ланского, не получившего какого-либо образования.

Многих участников переговоров в Могилеве позабавил тот факт, что Безбородко представил императрице своего протеже, не имевшего другого образования, помимо полковой школы, в качестве архитектора, автора проекта строительства собора св. Иосифа Обручника.

Проект отличался греческой строгостью линий, «без французских кудрей», что в период охлаждения дипломатических отношений с Францией выглядело весьма актуально. Особое внимание было уделено освещению Иосифовского собора. Как отмечал в своих записках двоюродный брат Николая Александровича, Ф.П. Львов: «Церковь во вкусе древних Пестомских [Пестумских] храмов; освещена невидимо! Свет вообще разделил он на три части: вход в церковь в полусвете, самая церковь освещена вдвое, а олтарь вдвое освещен противу церкви». (Н.А. Львов. Избранные сочинения. Кёльн; Веймар; Вена: Бёлау-Ферлаг; СПб.: Пушкинский Дом; Рус. христиан. гум. ин-т; Изд-во «Акрополь», 1994. С. 368).

Упор на своеобразную иллюминацию собора сделан был не случайно: в Европе ни для кого не было секретом, что император Иосиф в то время благосклонно относился к баварскому ордену Иллюминатов в расчете на присоединение Баварии к владениям Габсбургов. Выбрав для сравнения из многих античных памятников именно Пестумские храмы, Ф.П. Львов, видимо, хотел подчеркнуть ту особенность, которой славился древний Пестум – розы, в изобилии росшие в его окрестностях. Роза на кресте – символ ордена Розенкрейцеров, близкого по своей сути к ордену вольных каменщиков.

Выбор святого патрона для Иосифовской церкви также имел двоякий смысл. Образованные люди того времени знали, что профессия св. Иосифа на греческом языке носила название «тектон», имевшее два значения – «плотник», «столяр» и одновременно «каменщик», «строитель». В России при Екатерине масонские ложи находились под запретом, а «братья» подвергались гонениям, однако такой запрет не распространялся на иностранцев. Так, рядом с Царским Селом 1 января 1780 года, специальным указом Екатерины, был основан городок София. Топографию города проектировал шотландский архитектор Чарльз Камерон, в творениях которого, выполненных в классическом стиле, исследователи находят сильное влияние масонской символики. Поселившиеся на Английской улице городка шотландские архитекторы, садоводы и каменщики, имели собственную масонскую ложу. (Кузнецов С.О. Адам Менелас на Российской земле: возможные пути интерпретации творчества архитектора императора Николая I. C. 214.
Адам Менелас на Российской земле

Не владевшие русским языком, иностранные специалисты жили очень замкнутым сообществом. В 1784 году в распоряжение Н.А. Львова поступил один из соотечественников и коллег Камерона, специалист по устройству каменных сводов Адам Менелас. Из этого следует, что Львов сотрудничал с Камероном. Вполне вероятно, что их знакомство произошло вскоре после прибытия шотландца в Россию (1779 год), и Львов выполнял роль переводчика при Чарльзе Камероне во время представления Екатерине чертежей планировки Софии, Камерон же делал проекты отдельных зданий городка. Следовательно, велика вероятность того, что в работе над проектом Иосифовского собора шотландский масон принимал самое деятельное участие.

Специалисты не располагают документальными доказательствами, что Н.А. Львов принадлежал к братству «вольных каменщиков». Однако с полной уверенностью можно утверждать, что обряд посвящения был ему знаком. Об этом свитедельствует его собственное стихотворение «Кто б ни был такой»:

Кто б ни был такой,
Ни слова, ни ногой,
Стой, стой!
Иль слушай или пой,
Смотри над головой,
Смотри, твоею вьется рой,
Стой, стой!
Иль слушай, или пой.
Напев у нас простой.
Смотри над головой... и проч.

Исследователи считают стихотворение пародией на ритуал вступления в масонскую ложу, на что указывает приписка: «Как скоро только гость взойдет в первую комнату, где один огарок в углу, то слышит он, что с хор поют». (Н.А. Львов. Избранные сочинения. Кёльн; Веймар; Вена: Бёлау-Ферлаг; СПб.: Пушкинский Дом; Рус. христиан. гум. ин-т; Изд-во «Акрополь», 1994. С. 60).

Скорее всего, Н.А. Львов вступил в масонскую ложу до 1782 года. К такому предположению можно прийти на основании следующего отрывка из воспоминаний, принадлежащих перу Ф.П. Львова: «Надобно признаться, что в тогдашнее время начальники имели общее какое-то правило отыскивать людей и изготовлять их на службу. Молодые люди способностей отличных пользовались обыкновенно отличным вниманием начальника, который по тогдашнему обычаю отечески поступал с ними — отечески учил, отечески наказывал и награждал. В непродолжительном времени г-н Львов сделался у Петра Васильевича (Бакунина) домашним человеком. Сей почтенный муж занимался даже его поведением, его упражнениями. Однажды дав ему читать известную поэму Делиля о садах, любопытен он был видеть, как прекрасная сия поэзия подействует на ученика его. Через день или два г-н Львов возвращает ему книгу и благодарит за знакомство с Делилем; не верилось Петру Васильевичу, что он прочел книжку так скоро! Но когда молодой Львов в убеждение благотворителя своего лучшие стихи начал говорить наизусть, начальник благодарил его...». (Н.А. Львов. Избранные сочинения. Кёльн; Веймар; Вена: Бёлау-Ферлаг; СПб.: Пушкинский Дом; Рус. христиан. гум. ин-т; Изд-во «Акрополь», 1994. С. 367).

Известно, что многостраничный труд Жака Делиля «Сады» вышел в свет в Париже в 1782 году. Выбор книги, несомненно, напомнил просвещенным читателям роман Гете «Годы учения Вильгельма Мейстера» (нем. Meister – мастер), в котором главный герой проходит испытания через пожар, сад и сон, прежде чем встретиться с членами Общества Башни и овладеть секретами ремесла «вольных каменщиков».

Насколько серьезно относился Н.А. Львов к масонам, мы не знаем (вспомним его пародию), однако это обстоятельство, несомненно, во многом облегчало ему выполнение дипломатических миссий в Европе и способствовало общению с шотландскими архитекторами и каменщиками, проживавших в Английском квартале царскосельской Софии.

собор св.Иосифа в Могилеве:

Изображение

Очевидно, незримое присутствие шотландских «братьев» в строительстве Иосифовского храма, а Британии – в возрождении Византии было предусмотрено проектом Безбородко. Смелое решение в распределении света и теней как в архитектуре, так и во внешней политике получило высочайшее одобрение. Н.А. Львов удостоился памятного подарка не только от Екатерины, но и от «графа Фалькенштейна».

Однако столь успешный дебют закончился провалом: 29 мая 1780 года императрица и император покинули Могилев, а Львов остался, чтобы на следующий день принять участие в торжественной закладке Иосифовского собора. Тогда же стало известно, что флигель-адьютант Ланской еще 9 мая был пожалован в камергеры, что соответствовало званию генерал-майора. Светлейший князь Потемкин крепко держал бразды правления в своих руках.

Впрочем труды Львова и его покровителя были вознаграждены. Уже в конце 1780 года Безбородко был причислен к Государственной коллегии иностранных дел в звании «полномочного для всех негоциаций». Особым указом в его подчинение из коллегии иностранных дел был выделен Почтовый департамент. Львов стал главным архитектором грандиозного проекта устроения Почтового стана в центре Петербурга, финансировавшегося из государственной казны.

Влияние Безбородко на государственные дела неуклонно росло, он стал первым советником императрицы. В 1783 году скончался канцлер коллегии иностранных дел Панин. Безбородко расчитывал получить его кресло, но вынужден был удовольствоваться должностью вице-канцлера, уступив место Остерману.

В том же году Львов был избран членом Российской Академии за выдающийся вклад в литературу и искусство. Он писал посредственные стихи и пьесы, из них на сцене была поставлена только одна - «Ямщики на подставе», и та освистана (Собрание сочинений Н.А. Львова http://www.rvb.ru/18vek/lvov/toc.htm), выдавал архитектурные проекты шотландских мастеров за собственные (Совсем недавно Львову приписывалось в общей сложности 81 архитектурный проект. Однако многие сооружения теперь атрибутированы Адаму Менеласу, в том числе известный дом Разумовского на Гороховой: Кузнецов С.О. Адам Менелас // Зодчие Санкт-Петербурга. XIX – начало XX века / Сост. В.Г. Исаченко. – СПб., 2000. – С. 80-89.), а также выдавал чужие рисунки за свои (как удалось определить ученым, серия рисунков на тему «Овидиевых превращений», которые считались эталоном работ Львова, на самом деле принадлежат художнику И.Ф. Тупылеву (Кузнецов С.О. Адам Менелас на Российской земле: возможные пути интерпретации творчества архитектора императора Николая I. C. 228. прим. 31). То же самое касается проектов Львова в отношении землебитного строительства, устройства мостов со сводами особой конструкции и печей с оригинальной вытяжкой для бань и общественных зданий, авторство которых принадлежит иностранным мастерам.

Истинной же заслугой Львова перед отечеством стали его вояжи за границу с тем, чтобы приобрести для юного фаворита императрицы предметы искусства. Как отметил его друг и товарищ по литературному кружку М.Н. Муравьев, Львов приобретал в Италии камеи, коллекционированием которых увлекался Ланской. (Н.А. Львов. Избранные сочинения. Кёльн; Веймар; Вена: Бёлау-Ферлаг; СПб.: Пушкинский Дом; Рус. христиан. гум. ин-т; Изд-во «Акрополь», 1994. С. 362). Таких поставщиков художественных изделий императрица, а вслед за ней и Ланской, называли «козлами отпущения» (Вейкарт М.А. Из записок доктора Вейкарта / Предисл. А.К., послесл. П.И. Бартенева // Русский архив, 1886. – Кн. 1. – Вып. 3. – С. 236).

«Козел отпущени», мальчик на побегушках – надо думать, не такую перспективу рисовал себе Н.А. Львов. Но не таков он был, чтобы отступать. По воспоминаниям родных, Львов с детства отличался резким и решительным характером и добивался своего, какой бы вздорной или опасной не была его затея: «Необычайная бойкость, предприимчивость и устойчивость в преодолении всякого затруднения заставляли и отца и мать его думать часто, что (как говорится) не сносить ему головы своей. Надобна ли ему какая игрушка? Он изломает стол, стул, что встретится, и игрушку своими руками сделает. Станет ли кто выговаривать ему шалость? Тот же стул полетит ему в лицо. Надобно ли, чтоб на домашней кровле вертелось колесо по ветру? Молодой художник утверждает его своими руками и бегает по крыше, как по полу.». (Н.А. Львов. Избранные сочинения. Кёльн; Веймар; Вена: Бёлау-Ферлаг; СПб.: Пушкинский Дом; Рус. христиан. гум. ин-т; Изд-во «Акрополь», 1994. С. 365).
sasha a
Полибий
Полибий
 
Сообщения: 3298
Зарегистрирован: 10 сен 2004, 23:28
Откуда: MD

Сообщение sasha a » 25 июл 2008, 04:28

НЕ СТРЕЛЯЙТЕ В ФАВОРИТА, или ПЛЯСКИ НА ГРОБАХ

При дворе не могли не заметить, что императрица привязалась к юному фавориту, называла его «мой Саша». Главная добродетель Ланского заключалась в полном невмешательстве в государственные дела. Современники отмечали, что у него имелось немало возможностей, чтобы стать влиятельным лицом: «В то время в Россию приезжали Иосиф П, потом Фридрих Вильгельм, наследник Фридриха II, и, наконец, Густав II. Каждый из них охотно привлек бы его на свою сторону, но его поведение всегда было настолько сдержанно, что до него нельзя было и добраться». Удивительно, но факт: при своем уживчивом характере Ланской умудрился нажить смертельных врагов. «Добраться» до фаворита пытались не только дипломатические негоцианты, но и недоброжелатели.

Первое покушение на Ланского произошло в самом начале августа 1871 года. Очевидно, происшествие не удалось скрыть, и Екатерина была вынуждена упоминуть об этом событии в письме к императору Иосифу: «Гроза вздумала сделать мне визит в моем собственном покое, при чем молния порядком задела камергера Ланскаго и сделала ему синяк». (Вейкарт М.А. Из записок доктора Вейкарта / Предисл. А.К., послесл. П.И. Бартенева // Русский архив, 1886. – Кн. 1. – Вып. 3. – С. 264.) В ноябре следующего, 1782 года, Ланской заболел странной «воспалительной лихорадкой». В августе 1783 года, отличный наездник, он упал с Английской лошади во время охоты, как говорили, «испугавшись зайца», сильно расшиб грудь и шесть недель провел в постели, харкая кровью.

Надо думать, подобные происшествия не способствовали улучшению настроения фаворита. По свидетельству современников, «он сам, когда был здоров, не раз говорил своим приближенным: «я не долго проживу». При дворе ходили слухи, что на нервной почве у Ланского начались проблемы по мужской части и будто полковой лекарь Соболевский приписал ему принимать внутрь кантариды, входившие в состав «Шпанских мух». По мнению лечащего врача Вейкарта, это обстоятельство ослабило его организм, и стало причиной фатального исхода горячки, которой он заболел в начале лета 1784 года.

Загадочная болезнь началась вскоре после того, как Екатерина вознамерилась пожаловать его графским титулом. Двадцать четвертого апреля она приказала статс-секретарю А.В. Храповицкому сделать выписки из Бархатной Книги о роде Ланских. Возможно, Львову было поручено отыскать за границей какую-либо замечательную камею в подарок будущему графу. Поскольку Храповицкий состоял в литературном кружке Н.А. Львова, то это обстоятельство, скорее всего, стало предметом их живейшего обсуждения.

Не известно, успели ли Львов и Храповицкий исполнить повеление государыни, но Ланской не успел получить ни графского звания, ни драгоценной камеи. Ровно через два месяца он был уже мертв. Симптомы и течение болезни описаны подробнейшим образом в письмах самой Екатерины и в мемуарах доктора Вейкарта.
http://mikv1.narod.ru/text/weikart.htm

В среду, 19 июня 1784 года, около трех часов дня Ланской пришел в покои императрицы (он жил в царскосельской Софии в доме, спроектированном Чарльзом Камероном, и полученном им в подарок от Екатерины). Ланской пожаловался на боль в горле и «объявил, что у него готовится опасная болезнь, от которой он не встанет». Возможно, дурные предчувствия были связаны с появлением «вверху на руке» (на предплечье ?) небольшого, но болезненного прыщика.

В то время в Царском Селе находился лейбмедик англичанин Джон Рожерсон. Однако его не позвали к больному, а наоборот, дали ему «отпуск». В Петербург были посланы гонцы за гвардейским лекарем Соболевским. Тем временем Ланскому пригласили нескольких хирургов. Те не смогли определить заболевание и на следующий день (четверг 20 июня) послали за немецким доктором Вейкартом, прибывшем в Петербург в марте того же 1784 года. Вейкарт уже удостоился чести быть представленным Ланскому и бывал у того несколько раз на обедах.

В четверг вечером Вейкарт осмотрел больного. Лицо и шея были интенсивного красного цвета, и доктор первоначально предположил, что у того жаба. Ланской чувствовал себя прескверно, ощущал дискомфорт в области половых членов, но принимать какие-либо лекарства внутрь отказался. С большим трудом удалось уговорить его позволить пустить кровь. Было выпущено несколько чашек крови, после чего больной впал в легкий обморок, который показался Вейкарту неестественным и встревожил его. Доктор прописал прохлаждающие порошки, полосканье и т.п.

В пятницу Ланскому стало немного лучше и «появились слизетечение из носу, упадок сил и др., на основании которых можно было опасаться гнилой жабы или злокачественной скарлатины». Однако в скором времени доктор изменил свою точку зрения, определив совсем другую болезнь.

Вейкарт писал: «Я познакомился с этою болезнию еще в Фульде во время эпидемии. Здесь припомню я один анекдот, слышанный мною от графа Герца, Прусскаго посланника, когда я ему разсказывал о болезни Ланскаго. «У меня был камердинер», разсказывал граф, «который захворал этою же самою болезнью в Берлине. Пригласили доктора Англичанина Бальи (Baillie). «О»! сказал доктор. «Хорошо, что вы пригласили меня, потому что мы Англичане знаем лучше всех эту болезнь. Немецкие врачи знают плохо или вовсе ничего не знают». Он действительно узнал болезнь, только камердинер все-таки умер».

В субботу Ланскому опять стало плохо, вся грудь у него покрылась пятнами, «голова его начала ослабевать» (заговаривался, впадал в забытье ?). Больной отказывался принимать лекарства, соглашался только на клистиры. Вейкарт подмешал гран рвотного в питье, и сам потом раскаялся: тому стало дурно, его вырвало слизью.

В воскресенье прыщ на руке почернел, вокруг него образовалася черный круг. На руку наложили повязки, и прыщ опять покраснел.

В понедельник боль в горле прошла, но Вейкарт уже предсказал Ланскому близкую кончину. У него появился предсмертный пот, который русские лекари приняли за «перелом» болезни. Однако больному не стало лучше, и, по распоряжению Екатерины, срочно послали в Петербург за Рожерсоном. Тот приехал к ночи и уговорил Ланского принять à l'anglaise, ein Jamespülverchen (?). Около четырех часов утра он скончался.

Официальный диагноз гласил: «Злокачественная горячка, в соединении с жабой». Однако в придворных кругах циркулировал слух, будто Ланской был отравлен. Находили, что его влияние с каждым днем росло, «и все были убеждены, что, проживи долее, он низверг бы Потемкина. Говорят, что Ланской должен был заплатить сто тысяч Потемкину».

Ланского похоронили в дворцовом саду, где его могила находилась до зимы. Однако, «по словам Гельбига, на памятнике появились скверныя надписи, и какие-то злоумышленники разрывали могилу». Заботой императрицы останки перенесли в церковь Казанской Божьей Матери в царскосельской Софии. Кто глумился над мертвым фаворитом, осталось тайной.

Болезнь, которую с большим запозданием диагностировал немецкий доктор, но легко распознал прусский дипломат, известна с 1485 года. Она получила название «sweating sickness», потница или «английская лихорадка». Это заболевание до сих пор остается белым пятном в истории медицины.
sasha a
Полибий
Полибий
 
Сообщения: 3298
Зарегистрирован: 10 сен 2004, 23:28
Откуда: MD

Сообщение sasha a » 25 июл 2008, 22:39

АНГЛИЙСКАЯ ЛИХОРАДКА

Английская лихорадка стала одним из самых загадочных заболеваний средневековья благодаря своей невероятной избирательности. От «потницы» умирали исключительно молодые, здоровые мужчины из богатых семей, и только – англичане. Женщины, дети и старики, если и заболевали, то вскоре выздоравливали. Заболевание также не коснулось представителей низших классов.

Исследователи говорят о пяти волнах эпидемии с 1485 по 1551 года. Отличительной чертой их являлось то, что заболевание охватывало территорию Англии, останавливаясь на границе с Шотландией и Уэлсом. Любопытно, что иностранцы, находившиеся в Англии, оставались здоровы. На Континенте болели только англичане. Еще одна особенность: человеческий организм не вырабатывал иммунитета, заболевание могло повторяться до 12 раз. Оно появлялось весной или летом, молниеносно истребляло представителей высшего сословия в крупных городах (в основном – в Лондоне) и с наступлением холодов исчезало. Очевидцев поражала скорость развития болезни: от появления первых симптомов до летального исхода проходило от 12 до 24 часов.

Ученые терялись в догадках, какова же природа этого странного заболевания. Признавали его скарлатиной, тифом, чумой, пищевым отравлением. Предполагалось, что распростанение болезни шло через насекомых или при прямом человеческом контакте. Выдвигалось множество версий причины появления: объясняли влиянием звезд, землетрясений, сырой английской погоды, нечистоплотностью, привычкой англичан слишком тепло одеваться в летнее время, а также пить эль.

Однако никто не предложил вполне очевидной, но крайне неприятной гипотезы: эпидемия английской лихорадки – дело рук человеческих, не совсем удачная попытка найти бактериологическое оружие направленного действия.

Первый случай связывают с военной кампанией, которая завершила тридцатилетнюю войну Белой и Алой розы. Одержав победу в битве при Босворте 22 августа 1485 года, король Англии Генрих VII через неделю с триумфом въехал в городские ворота Лондона. На голове его красовалась корона поверженного Ричарда III. В двадцатых числах сентября появились первые жертвы странной болезни, а к концу октября количество умерших составляло несколько тысяч человек, в том числе - два лорда, шесть олдерменов и три шерифа. Торжественная коронация Генриха была отложена, заседания Парламента - отменены. Среди погибших оказалось много профессоров и студентов Оксфорда. Университетский городок шесть недель пустовал, его обитатели разбежались кто куда. Через три месяца болезнь объявилась в Линконшире, в аббатстве Кройланд: всего одна жертва – сам аббат монастыря. Внезапно появившись, лихорадка также внезапно исчезла.

Вторая волна эпидемии оказалась не столь страшной, как первая. В 1506 году в Лондоне было отмечено несколько случаев заболевания.

Через одиннадцать лет «английская лихорадка» вновь напомнила лондонцам о себе, явившись в июле 1517 года с угрожающей силой. Характерной особенностью стала поразительная быстротечность болезни: приводили случаи, когда люди в 9 вечера танцевали на балу, а в 11 уже были мертвы. Король в панике покинул Лондон. Эпидемия охватила Кембридж и Оксфорд. Болезнь достигла Континента: было отмечено несколько случаев смертельного исхода в Кале (в то время принадлежал Англии) и Антверпене (там находилась большая колония англичан) но жертвами стали исключительно англичане, проживавшие там.

Четвертая волна накрыла Лондон в конце мая 1528 года (опять через 11 лет - солнечная активность?) и быстро распространилась по всей Англии (кроме Шотландии и Уэлса), убивая здоровых мужчин за 5-6 часов. Король Генрих VIII покинул столицу и находился в загородных резиденциях, часто меняя место жительства. Эпидемя прекратилась к зиме. Однако следующей весной болезнь распространилась по всему континенту. Первым пал Гамбург. Затем вспышки заболевания отмечались в Штетине, Цвикау, Страсбурге, Аугсбурге, Франкфурте, Вене, Амстердаме, Антверпене и т.д. Эпидемия совсем близко подошла к границе с Россией, посеяв панику в Любеке и Данциге. В то же время ни одного случая не было отмечено во Франции или в Италии. Болезнь появлялась внезапно, в гордах расположенных друг от друга на значительном расстоянии, и также внезапно прекращалась через 5-6 дней, унося жизни состоятельных людей и щадя бедные слои населения.

Последняя вспышка эпидемии случилась в середине апреля 1551 года. На этот раз эпицентр находился не в Лондоне, а в столице графства Шропшира – Шрюсбури (Shrewsbury). За несколько дней погибло 900 жителей города. Болезнь быстро распространилась по всей территории Англии, но не перескла границу Шотландии и Уэлса, и завершилась 30 сентября. На этот раз англичане на континенте и иностранцы в Англии оказались в безопасности.
(Подробнее:
HECKER, Epidemics of the Middle Ages, London 1844.)

После этого массовые заболевания английской лихорадкой прекратились, но сама болезнь не исчезла, став еще более избирательной. Смерть уносила здоровых мужчин из зажиточных слоев общества, не только англичан, но и представителей других национальностей. Симптомы остались те же, но продолжительность болезни удленнилась до 5 дней. Иногда врачи замечали на теле усопшего небольшой почерневший прыщик.

Вполне вероятно, что Ланской был убит с помощью инъекции, доставленной с Британских островов. Как раз весной 1784 года по приглашению архитектора Чарльза Камерона в царскосельскую Софию прибыла большая группа вольнонаемных шотландских каменщиков (73 человека). Среди них находился Адам Менелас, который в том же году покинет своих соотечественников и станет постоянным спутником Н.А.Львова. На протяжении своей последующей жизни он превратиться в его тень и с помощью своих уникальных способностей сделает того знаменитым архитектором, геологом и изобретателем, "гением вкуса". Единственное в чем не смог Менелас помочь Львову, так это стать фаворитом императрицы.

Государыня долго страдала по своему «Саше», но к началу следующего, 1785 года, утешилась и вновь стала посматривать на статных мужчин. Приемником Ланского стал другой адьютант Потемкина – А.П. Ермолов. Через год апартаменты флигель-адьютанта занял А. М. Мамонов, также служивший особым порученцем при светлейшем князе.

Добрую традицию не смог нарушить Платон Зубов, послушно смотревший в рот светлейшему князю. Его покровитель, Салтыков, наставлял молодого человека, как нужно действовать, чтобы утвердиться на месте: «Никогда не иметь желания, которое не совпадало бы с мнением императрицы, всегда льстить капризам императрицы и ее главным страстям и... смиряться пред князем Потемкиным и противиться ему не прежде, чем когда будешь настолько крепок, чтобы князь не мог уже свергнуть». Статс-секретарь Екатерины Храповицкий называл его «дуралеюшка Зубов». При дворе ему предрекали скорую отставку.
sasha a
Полибий
Полибий
 
Сообщения: 3298
Зарегистрирован: 10 сен 2004, 23:28
Откуда: MD

Сообщение sasha a » 28 июл 2008, 00:36

«ГРЕЧЕСКИЙ ПРОЕКТ» И ЕГО ИЛЛЮМИНАЦИЯ

В дворцовых кулуарах сплетничали не только о Платоне Зубове, но и светлейшем князе Потемкине. Отмечали холодность к нему императрицы, особенно отчетливо проявившуюся летом 1791 года, накануне переговоров в Яссах. Многие считали, что Екатерина приревновала бывшего фаворита к прекрасной гречанке Софии Витт-Потоцкой, ради которой тот построил великолепный дворец в Николаеве. Но наиболее осведомленные придворные догадывались, что охлаждение связано не с альковными делами, а с разногласиями вокруг «греческого проекта».

Проект, предложенный Безбородко в 1780 году и проиллюстрированный архитектурными особенностями Иосифовского собора в Могилеве, получил в свое время одобрение не только императрицы Екатерины, но и светлейшего князя. Проект предусматривал овладение Крымом и Северным Причерноморьем, уничтожение Турции и возрождение Византии. На византийский престол предполагалось возвести внука Екатерины II – цесаревича Константина.

Однако с тех пор ситуация сильно изменилась, аппетиты пришлось умерить и внести изменения в «греческий проект». Об уничтожении Турции и возрождении Византии уже никто не помышлял, борьба развернулась за Северное Причерноморье и Валахию. Кровопролитная война за два года настолько истощила Россию, что мир был ей также необходим, как и Порте. Дипломатические переговоры в Яссах решали судьбу Молдавии, причем светлейшему князю приписывались различные честолюбивые помыслы: будто он имел намерение превратить Крымский полуостров в независимое царство, государем которого будет он сам.

«Энгельгардт, сообщая об образовании Потемкиным в это время громадного полка из 11,000 человек и 20 орудий артиллерии под названием «Великой Гетманской Булавы», замечает: «На сей счет разные делали догадки; прямой цели никто не постигал, ибо невозможно было, чтоб один только каприз князя Потемкина был тому причиною. Одни полагали, что он хотел быть господарем Молдавии и Валахии, другие — что он хотел себя объявить независимым гетманом; иные думали, что он хотел быть королем польским»
А.Г. Брикнер. Потемкин. СПб. 1891.

Поэтому внезапная смерть светлейшего князя в самый разгар русско-турецких переговоров породила слух, что Потемкин был отравлен. Намекали, что сама Екатерина послала ему молодого врача, владевшего искусством обращения с ядами. Впрочем, для особо наблюдательных особ кончина князя не явилась неожиданностью.

Придворные и иностранные дипломаты отметили, что светлейший князь покинул Царское Село 24 июля 1791 года уже чувствуя недомогание, жаловался на головную боль. А зловещий случай, который произошел с ним в начале августа в Галац, породил в европейских дипломатических кругах мнение, что переговоры ему завершить не удастся. В Галац князь присутствовал на похоронах принца Виртембергского, брата великой княгини Марии Федоровны. По сообщению Энгельгардта, «по окончании отпевания князь вышел из церкви и приказано было подать его карету, вместо того подвезли гробовые дроги; князь с ужасом отступил; он был чрезвычайно мнителен. После сего он вскоре занемог и повезли его больного в Яссы».

В конце августа при дворах европейских монархов говорили о скорой кончине Потемкина, обсуждали возможные кандидатуры на его место и, следовательно, изменений курса внешней политики, которые повлекут за собой пересмотр условий мирного соглашения России с Турцией в сторону уступок (светлейший князь вел очень жесткую политику в отношении Порты и не желал идти на компромисс). Состоянием здоровья Потемкина интересовались в правительствах многих иностранных держав.

Русские опровергали слухи об изменениях в условиях мирного соглашения через барона Фридриха Гримма. Гримм издавал в Париже рукописную газету «Correspondance litteraire philosophique et critique», которая, видимо, являлась тем же, что и «Письма новостей» Фуггеров в XVI-XVII вв. – источник международных новостей, переданных по недипломатическим каналам. «Correspondance» издавались в 15 или 16 экземплярах, подписчиками являлись король шведский, король польский Станислав-Август, императрица Екатерина и другие коронованные особы.

Екатерина в своем письме к барону Гримму от 1 сентября дала понять, что Россия будет придерживаться жесткого курса в отношении Турции и на уступки не пойдет: «Князь Потемкин пишет, что мир с султаном будет в скором времени подписан. Он был очень болен, но 24 августа ему было уже гораздо легче: я нарочно ставлю число, чтоб вы не верили ложным слухам».

Императрица не случайно подчеркнула дату – 24 августа, тем же числом датировано письмо Потемкина к Безбородко о событиях в Яссах (написано почерком секретаря Попова – надо думать, копии письма тотчас были получены иностранными разведками Франции, Австрии и Англии): «Из Ясс буду я писать обо всем обстоятельно и о Польше и пришлю журнал всего происходившего между мною и визирем. Дело совсем было расклеилось упрямством султана; но флот наш черноморский все поправил, приведя до крайней трусости Его Султаново Величество. Донесите, Ваше Сиятельство, при случае, что я ничего не упущу, и в том будьте спокойны. Я так себя поставил, что Турки за мною ходят, а не я за ними. Визирь осыпает меня учтивостями и письмами».

Однако в начале сентября здоровье светлейшего князя ухудшилось. Его мучили дикие боли в правом подреберье, сопровождавшиеся лихорадкой. Доктора Тиман, Массот и штаб-лекарь Санковский приписывали «продолжение болезни бывшим несносным жарам, а более накопившейся желчи». После приступов Потемкин чувствовал слабость, с трудом мог подняться с постели. Впрочем, он не один был болен, в Яссах в то время свирепствовала какая-то странная эпидемия. Князь обмолвился о том в своем письме к Безбородко от 21 сентября: «Стал было я бродить, но третьего дня схватил меня сильно пароксизм и держал более 12 часов, так что и по сие время не могу отдохнуть; крайнее ослабление. Вообразите, что все больны в Яссах и у меня в доме скоро некому будет служить».

Болезнь обострилась крайне не вовремя – на переломе мирных переговоров, когда решалась судьба Анапы и Молдавии. После того как русские укрепились на Таманском полуострове, Анапа приобрела первостепенное значение для удержания господства на Северном Кавказе. Город был взят войсками под командованием генерала И.В. Гудовича 22 июня 1791, однако удержать его не смогли. Отступая, русские уничтожили крепость, взорвали батареи, засыпали колодцы и сожгли жилые дома. Потемкин настаивал на присоединении Анапы к России. Второй пункт разногласий касался Молдавии. Князь требовал ее независимости, видимо, подразумевавшей протекторат России и превращение ее в военную базу для «Великой Гетманской Булавы». Молдавия и Валахия стали бы плацдармом для последующего удара по Стамбулу. Если бы Потемкину удалось переломить ход переговоров в свою пользу, «греческий проект» можно было бы считать практически реализованным.

Из-за тяжелого состояния здоровья князя, ход переговоров приостановился. Консилиум врачей отверг предыдущий диагноз и пришел к выводу, что у пациента малярия. Секретарь Попов сообщал 25 сентября Екатерине: «Все наличные здесь доктора держали консилиум о болезни его светлости и о способах к его врачеванию и согласно положили давать его светлости хину, которую он уже и принимает». От хины состояние Потемкина усугубилось, он стал впадать в забытье. 3 октября князя причастили. Несмотря на слабость он требовал, чтобы его увезли из Ясс. 4 октября Потемкин написал последнее письмо к Екатерине:

(Почерком секретаря Попова): «Матушка, всемилостивейшая Государыня! Нет сил более переносить мои мучения; одно спасение остается оставить сей город, и я велел себя везти к Николаеву. He знаю, что будет со мною». (Рукой племянницы князя – графини Браницкой): «Вечный и благодарный подданный». (Рукою князя Потемкина): «Я для спасения уезжаю» .

Светлейший князь скончался 5 октября в чистом поле, в 40 верстах от Ясс. «По вскрытии тела его, найдено необычайное разлитие желчи, даже что части ее, прильнув к некиим внутренностям, затвердели», то есть Потемкин умер от прободения желчного пузыря и перитонита. Однако барон Бюлер писал князю Голицыну в Вену: «Последняя болезнь его (Потемкина) была перемежающаяся лихорадка, которая сделалась смертельною вследствие отвращения его ко всем врачебным пособиям».

Депеша о кончине князя была получена в Царском Селе 12 октября. В придворных кругах никто не сомневался, что преемником Потемкина станет Безбородко, который был автором Манифеста об объявлении войны Османской империи. Безбородко выехал в Яссы 19 октября, а прибыл на место 4 ноября.

Переговоры тут же утонули в прениях. Рескриптом от 19 ноября Екатерина предложила, не тратя времени на обсуждение каждой статьи, обсуждать сразу весь пакет из шести артикулов и одного сепаратного пункта. Однако турецкая сторона, чувствуя слабину Безбородко, навязала русской делегации прения по каждому пункту.

В те напряженные месяцы, когда в Яссах решалась судьба мирного договора, в Царском Селе началось повальное увлечение русской историей. Как следует из дневника Храповицкого, именно в сентябре-ноябре Екатерина проявляла наибольший интерес к древним летописям. По распоряжению императрицы было велено «летописцы при особых реестрах доставлять на рассмотрение синодальному господину оберпрокурору и кавалеру и что от него приказано будет, по тому и поступать» (Зимин А.А. Слово о полку Игореве. Там же. С. 352).

Видимо, в это время Мусин-Пушкин вспомнил, что в его личной библиотеке вот уже несколько лет пылится Хронограф, приобретенный им у Иоиля. Из шести произведений, входивших в Хронограф (Сказание о Индии богатой, Синагрин царь Адоров и Наливские страны, Деяние прежних времен храбрых человек о брезости и о силе и о храбрости, Сказание о Филипате и о Максиме и о храбрости их, Аще думно есь слышати о свадебе Девгееве и о всхыщении Стратиговин, Слово о Полку Игореве), Мусин-Пушкин выбрал «Слово...». Рукопись была переписана каллиграфическим почерком и поднесена государыне для ознакомления. Содержание Екатерининской рукописи как нельзя более отвечало моменту: в ней говорилось о походе князя Игоря в Северное Причерноморье.

Интерес императрицы к древностям не остался не замеченным. Тогда же Н.А. Львов, отложив свои архитектурные, литературные и драмотургические занятия, увлекся русской историей. Ему удалось отыскать «Летописец Руской от пришествия Рурика до кончины Царя Иоанна Васильевича». Летопись была им издана в начале 1792 года в типографии Горного училища, устроенного трудами Аполоса Аполосовича Мусина-Пушкина.

В предисловии к «Летописцу...» Львов говорит: «Я издал сию летопись для того, что нашел в ней многие произшествия, подробности и числа событий, каковых и в самом Несторе не приметил <....> За слог отвечать не могу, потому что случайно нашел между старых бумаг, тетрати, дело мое было, чтобы привесть оные только в порядок, исправить ошибки писцов, объяснить не употребительные слова и вычернить некоторыя нелепости. Из прибавления к 5 части с вероподобностью подумать можно, что сия летопись есть та самая, которая под именем Суждальской по ныне была еще не отыскана, подлинность мнения сего утвеждается как подробным описанием в самой летописи Суждальских происшествий, так и записками Суждальского Спаского Евфимиева монастыря при окончании оной помещенными».

Как выяснилось впоследствии, Львов вычернил из «Летописца...» одну уникальную «нелепость».

Кто-нибудь может догадаться, что это за «нелепость»? (подсказка: текст был помещен под 1475 год)
sasha a
Полибий
Полибий
 
Сообщения: 3298
Зарегистрирован: 10 сен 2004, 23:28
Откуда: MD

Сообщение sasha a » 28 июл 2008, 17:11

Еще подсказки про "нелепость", изъятую из Летописца Львовым:
- это произведение о неком целенаправленном путешествии в район юго-востока относительно Руси
- путешествие закончилось неудачей
- часть пути проходила через район Северного Причерноморья, через п-ов Крым

Что это за произведение?
sasha a
Полибий
Полибий
 
Сообщения: 3298
Зарегистрирован: 10 сен 2004, 23:28
Откуда: MD

Сообщение LeGioner » 28 июл 2008, 18:26

sasha a писал(а):Еще подсказки про "нелепость", изъятую из Летописца Львовым:
- это произведение о неком целенаправленном путешествии в район юго-востока относительно Руси
- путешествие закончилось неудачей
- часть пути проходила через район Северного Причерноморья, через п-ов Крым

Что это за произведение?


"Хождение за три моря"?
История - продажная девка империализьму!
Аватара пользователя
LeGioner
Модератор
Модератор
 
Сообщения: 2325
Зарегистрирован: 23 июн 2006, 15:58
Откуда: КраЇна мрій

Сообщение sasha a » 28 июл 2008, 22:06

Правильно!!!!

Итак, примерно в одно и то же время в исторических кругах России узнали о двух уникальных находках: "Слово о полку Игореве" и "Летописец русской".
Первый выполнен в единственном экземпляре и поднесен лично Екатерине. Второй - отпечатан в средней руки типографии, скромное издание, рассчитанное на массового читателя.
Рукопись "Слова" видели несколько человек, в том числе Карамзин, ни у кого не возникло подозрений в ее подделки. До 1812 г. рукопись находилась в руках Мусина-Пушкина и была доступна желающим.
"Летописец русской" НЕ ВИДЕЛ НИ ОДИН ЧЕЛОВЕК. И при этом никому не пришло в голову обвинить Львова в подделке.
О "Слове..." сразу заговорили. "Летописец русской" никто не заметил...

Рукопись Спасо-Евфимиева монастыря, по которой было организовано это издание, была впоследствии утрачена, и до 1903 г. не было известно даже ни одного списка, родственного ей. В 1903 г. А. Е. Пресняков разыскал в Императорской Публичной Библиотеке рукопись, принадлежавшую некогда Карлу Эттеру и содержавшую летописный свод, тождественный с Львовским. Текст «Эттеровой» рукописи (написан полууставом XVI в.) был столь близок к изданному Н.А.Львовым, что возникло предположение, не есть ли он тот самый, с которого выполнена печатное издание. Однако более тщательное сравнительное изучение этих 2-х текстов заставило ученых признать, что "Эттерова" рукопись — либо копия со Спасо-Евфимиевской, либо обе они восходят к одному общему оригиналу. С другой стороны, выяснилось, что Н. А. Львов допустил в своем изданий довольно значительное число отступлений от оригинала, то подновляя язык, то исключая некоторые известия, то заменяя текст рукописи заимствованиями из других источников. Принимая во внимание как это обстоятельство, так и то, что издание Н. А. Львова является библиографической редкостью, Императорская Археографическая Комиссия постановила издать «Эттерову» рукопись в Полном собрании русских летописей. Интересно, что в первое издание не было включено «Хождение за три моря» Афанасия Никитина. (с)

В настоящее время этот сборник является библиографической редкостью, но в местной библиотеке он есть: был приобретен в 1906 году в составе библиотеки Г.В. Юдина. Я посмотрела на него, полистала страницы... и вот, что увидела...

Мне принесли три тома в скромном переплете, в 8-ку. В предисловии заявлено издание уникальной Суздальской рукописи, о существовании которой специалисты догадывались, и пытались разыскать. Львов объявил о выходе сборника в 5 частей, с подробными комментариями. (см. выше). Первый том, действительно, изобилует сносками, которые в начале книги отличаются многословностью, а к концу становятся все более лаконичными. На последней странице уведомление: «Конец первой части». Думаю, Львов торопился с изданием, поэтому постепенно сократил комментарии до минимума.

Во втором томе лишь несколько сносок на первых страницах - перевод малоупотребительных слов. На последней странице почему-то: «Конец второго тома» (внутри разделения на «части» нет).

В третьем томе вообще нет ни одной сноски или комментария. Невооруженным глазом заметно, что книжный блок распадается на две неравные части: до 128 страницы текст отпечатан на бумаге того же качества, что и предыдущие два тома, а со 129 по 438 стр. – на бумаге другого, качества: отличается цветом, листы более толстые и жесткие, книгу трудно раскрывать. Как говорят профессионалы, "бумага плохо ведет себя в книжном блоке", то есть не предназначена для брошюровки книг. На последней странице стоит одно слово: «Конец», повествование доведено до начала 1500-х годов. Очевидно, третий том допечатывался впопыхах, на абы какой бумаге. От мысли издать 4 и 5 части Львов отказался.

Заявленные 4 и 5 части вышли в 1796 году (по смерти Екатерины II) под другим названием: «История российская от древнейших времен как то: от начала князя Рюрика до кончины царя Иоанна Васильевича». "Типографские линейки позволяют предположить, что титульные листы 1796 г. были набраны в типографии И.Я. Сытина". (с)

Напрашивается вывод, что уже ко второму тому Львов потерял интерес к изданию «Летописца». Третий том допечатали на плохой бумаге и бросили эту затею как бесперспективную. Почему?
Почему уникальная летопись не нашла отклика у благодарных читателей?
sasha a
Полибий
Полибий
 
Сообщения: 3298
Зарегистрирован: 10 сен 2004, 23:28
Откуда: MD

Сообщение sasha a » 01 авг 2008, 01:14

«ХОЖДЕНИЕ…» И МУКИ

В самом деле, почему Львов не опубликовал «Хождение за три моря», помещенное в Эттеровой летописи под 1475 год? Одно это произведение стало бы сенсацией. Лишь четверть века спустя дневник Афанасия Никитина был введен в научный оборот Н.М. Карамзиным, который обнаружил старинную рукопись в книгохранилище Троице-Сергиевского монастыря.

Возможно, чутко реагировавший на ситуацию в придворных кругах, Львов счел публикацию «Хождения...» преждевременной, так как в записках Афанасия Никитина речь шла о ситуации в Северном Причерноморье. На фоне резкого изменения курса России в мирных переговорах с Портой лакуны в Львовском летописце выглядят особенно красноречиво.

На первом этапе переговоров в Яссах, когда русскую миссию возглавлял князь Потемкин, перевес находился на стороне России. Великий визирь Юсуф-паша заискивал и осыпал подарками светлейшего князя. За время болезни Потемкина ситуация осложнилась, а с его смертью русская сторона потеряла все преимущества и вынуждена была отказаться от основных завоеваний русской армии и флота за два года войны. Сменивший светлейшего князя Безбородко был озабочен сохранением тех границ, которые были установлены в 1774 году по Кючук-Кайнарджийскому договору.

Карта

Историки пытаются представить результат переговоров в Яссах замечательной победой русской дипломатии. Однако в реальности это был позорный провал. Потерпев поражение в ходе прений по вопросу независимости Молдавии и Валахии, Россия была вынуждена отказаться от «Греческого проекта». С большим трудом Безбородко удалось внести незначительные изменения в статьи Кючук-Кайнарджийского договора, касавшиеся положения коренных жителей Биссарабии. «Так, жители Молдавии были освобождены на два года не только от дани, как это было записано ранее, но и от других повинностей, которые были не менее разорительны. А для Восточной Грузии было предусмотрено увеличение срока свободной продажи имений, оставляемых переселенцами». Русским послам удалось отстоять небольшую территорию между Южным Бугом и Днестром, вся Бессарабия осталась под господством Турции.

Столь же позорно выглядел вывод русских войск из Анапы. Турецкие власти немедленно отдали распоряжение о возведении мощнейших укреплений на месте взорванных. Возвращение Анапы ставило под вопрос претензии России на Таманский полуостров и Крым, представлявшие собой, по Кючук-Кайнарджийскому договору, независимое Крымское ханство. Турецкая сторона, видимо, не отказала себе в удовольствии подчеркнуть, что Анапа была завоевана Османской империей вместе с Крымом и Таманским полуостровом в 1475 году.

События самого османского похода на Кафу в 1475 г. отражены в турецких архивных источниках сравнительно полно. Султан Мехмед 11 собрал в Стамбуле огромный по тем временам флот-почти 300 военных кораблей. О значении, которое придавалось походу, свидетельствует то, что во главе флота был поставлен сам великий везирь Гедик Ахмед-Паша, По сообщениям венецианских шпионов, одновременно с отплытием кораблей в сторону Валахии, сухопутным путем двинулось османское войско. Таким образом, Мехмед 11 запланировал мощное наступление на север, притом сразу с двух сторон. Как свидетельствует анонимное сообщение из IIеры от 26 июня 1475 г., сохранившееся в миланском архиве, к осадившему Кафу османскому воинству присоединились татары во главе с князем Эминским.

В генуэзских архивах сохранилось письмо неизвестного тосканца, описавшего взятие Кафы. В этом же письме говорится: "7 и 8-го числа месяца (июня- К.Н.) все валахи, поляки, русские, грузины, зихи и всякие другие христианские нации, кроме латинян, были схвачены, лишены одежд и частью проданы в рабство, частью закованы в цепи". Летом или осенью 1475 г. османы предприняли рейд в сторону Дона и Приазовья, где они захватили Тану, Матрегу и Копу. (с)

В свете осложнений в дипломатических переговорах, конечно, было бы некорректно публиковать «Хождение за три моря» Афанасия Никитина, помещенное в Летописи именно под 1475 год.

Тем не менее России удалось отстоять Крым и Таманский полуостров. Возможно, не последнюю роль в этом сыграло «Слово о полку Игореве», столь вовремя представленное Мусиным-Пушкиным императрице. Однако, оставив за собой Крым и Таманский полуостров, русской миссии пришлось пойти на уступки в вопросе компенсации убытков.

Наиболее оживленные споры вызывали две последние статьи договора: «О закубанских народах» и «О денежной компенсации». Екатерина писала Безбородко: «О закубанских народах надо настоять, чтобы в договоре было зафиксировано, что или Порта отвечает за все неустройства и набеги, которые от тех народов могут нам иногда причинены быть, или (бы турки) предоставили нам самим право обуздать и усмирить их, не почитая такового наказания за нарушение с нею мирного трактата». Екатерина выражала опасение, что требование о денежной компенсации за понесенный Россией ущерб вызовет возражения со стороны Англии и других европейских государств. Окончательное решение этого вопроса она предоставила самому Безбородко, надеясь на его опыт и желание «приобрести выгоды для государства нашего».

Руководствуясь этими распоряжениями, Безбородко с блеском (!) завершил переговоры. Создав впечатление, что главное, на чем будет настаивать Россия, это денежная компенсация, он легко добился уступок по вопросу о закубанцах, а когда Порта наконец согласилась, что «она делается ответственной за все беспорядки, могущие произойти от закубанских племен... и обязуется вознаградить из своей казны все убытки, нанесенные корсарами подданным Российской империи», граф торжественно провозгласил: «Поскольку Порта соглашается на артикул мною предложенный, отвращающий разрыв и дальнее пролитие крови, объявляю, что Российская империя не требует никакого денежного удовлетворения и дарует мир многочисленным миллионам людей, населяющих Россию и Османскую империю». Так в торжественной обстановке 29 декабря 1791 года завершились переговоры. На последней, 14-й конференции был подписан мирный трактат. (с)

Порта отблагодарила Безбородко роскошными подарками: перстнем ценой до 25 тысяч рублей, табакеркой в восемь тысяч, часами тысяч в семь, лошадью с богатой сбруей, ковром салоникским, 37 пудами кофе и т.д. Глава османской делегации довольствовался более скромными подарками: кинжалом ценой в девять тысяч рублей, саблей в десять тысяч рублей, чаем и ревенем. По возвращении в Царское Село Безбородко был пожалован денежным подарком в 50 000 рублей и орденом Андрея Первозванного.
sasha a
Полибий
Полибий
 
Сообщения: 3298
Зарегистрирован: 10 сен 2004, 23:28
Откуда: MD

Сообщение sasha a » 01 авг 2008, 17:47

Объявление:

В связи с наступлением-таки отпускного периода, продолжение будет опубликовано после 10 августа.

Саша А.
sasha a
Полибий
Полибий
 
Сообщения: 3298
Зарегистрирован: 10 сен 2004, 23:28
Откуда: MD

Сообщение Юлли » 01 авг 2008, 17:50

sasha a писал(а):Объявление:

В связи с наступлением-таки отпускного периода, продолжение будет опубликовано после 10 августа.

Саша А.



... эээээ, Саша, это беспредел - подцепить на крючок и отойти на неопределенное время... 8)
Аватара пользователя
Юлли
Афродита Эвплоя
 
Сообщения: 4154
Зарегистрирован: 21 май 2004, 11:38
Откуда: Санкт-Петербург

Сообщение sasha a » 01 авг 2008, 18:10

Верте, я вернусь (если не попаду в ураган) и обязательно завершу эту душераздирающую историю. :lol:
sasha a
Полибий
Полибий
 
Сообщения: 3298
Зарегистрирован: 10 сен 2004, 23:28
Откуда: MD

Сообщение LeGioner » 01 авг 2008, 18:12

sasha a писал(а):Верте, я вернусь (если не попаду в ураган) и обязательно завершу эту душераздирающую историю. :lol:


"Милый Карлсон... Он улетел... но обещал вернуться..." :lol:
История - продажная девка империализьму!
Аватара пользователя
LeGioner
Модератор
Модератор
 
Сообщения: 2325
Зарегистрирован: 23 июн 2006, 15:58
Откуда: КраЇна мрій

След.

Вернуться в "Слово о полку Игореве"

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 27