Новый » 07 окт 2008, 10:20
Итак, у Илариона нет ничего о церкви в качестве олицетворяемой сущности. И ни единым словом не упомянуты первые церковные иерархи на Руси. Это отлично согласуется с тем, что об иерархах, кстати, ничего не пишет и Нестор, а для церковного человека такое игнорирование, по-моему, более чем странно. В Никоновской этот пробел потом отчасти заполняется (Михаил, Леонт и т. д.), но факт, что в первой дошедшей до нас летописи они отсутствуют. Если вглядеться, там, в связи с христианской деятельностью Владимира, упоминаются только безликие "попы цесаричины" (священники царевны Анны), да ещё, чтобы хоть кого-то назвать, поименован несколько раз корсунский поп Анастас... Нестор, видимо, отчетливо ощущал, что здесь образуется смысловая лакуна, но... ему то ли запретили называть имена, то ли не давали возможности работать с церковной документацией. Интересный вопрос, и это тоже косвенно свидетельствует о далеко не идеальном отношении русских властей и христианских идеологов к Визинтии. "Слово" Илариона я тоже назвал бы в значительной мере антивизантийским произведением. Правда, МЯГКО антивизантийским. Гораздо жестче "Память и похвала русскому князю Владимиру" Иакова Мниха: там вообще говорится, что Владимир сначала крестился и землю свою крестил, а потом пошел на Корсунь - т. е. сам процесс крещения изображается произошедшим независимо от греков (Нестор, правда, с этим полемизирует: описывая корсунское, по его трактовке, крещение Владимира, он упоминает "несведущих", по мнению коих князь был крещен в Киеве или Василеве)... Но, как бы то ни было, у Илариона чувствуется желание преуменьшить роль греков в христианизации восточных славян. Кому он уподобляет Владимира? Во-первых, апостолам: Иоанну, Фоме, Марку ("крестившим" целые страны). Во-вторых, Константину: это декларация римской преемственности и имперского статуса. В-третьих, Давиду (а Ярослава, строившего церкви - Соломону, воздвигшему Иерусалимский храм); т. е. князь изображается правителем, имеющим прямой религиозный авторитет, метафорически же - "главой", в религиозном смысле, именно ЗЕМЛИ.
Далее, в первой части "Слова о законе и благодати" несколько раз упомянут Иерусалим, причем в негативном тоне. Сначала в связи с тем, что там не принимали "епископа от необрезанных" (не намек ли это на нежелание византийских церковных властей признавать за русскими право ставить митрополита самостоятельно и из своих). Вслед за тем - неодобрительные фразы о том, что когда-то Бог прославлялся "только" в Иерусалиме. И, наконец, слова Иисуса из евангелий от Матфея и Луки, предвозвещающие разрушение города... А потом... потом Константинополь именуется, хотя и очень вскользь, "Новым Иерусалимом". Насколько это положительная характеристика в контексте всего написанного Иларионом - большой вопрос. У него каждое слово продумано, и аргументация (не вдаваясь в данном случае в обсуждение того, что ей можно было бы противопоставить - это к нашей теме не относится) в высшей степени тщательная и отточенная. Так вот, эта фраза о "Новом Иерусалиме" - не является ли она, по сути дела, антивизантийской, смысл которой в том, что Русская земля ныне праведнее греческой?...
И в связи с этим - неожиданная параллель. Киевский ВОЛХВ, пришедший в город в 1071-ом году. Вот цитата из ПВЛ: "...В сиже времена приде волхв, прельщен бесом: пришед бо Кыеву, глаголаше: "явила ми ся есть (явились мне) пять бог (некие пятеро - "боги" ли это, вопрос отдельный), глаголюще сице: поведаи людем, яко стати Гречсте земли на Русьсте, а Русьсте на Гречсте (т. е. земли "поменяются местами"), и прочим землям изменятися...". Если абстрагироваться от того, что этих "волхвов" считают обычно сторонниками "язычества", то ассоциации приводят - сколь бы парадоксальным это ни казалось, - к Апокалипсису: "...И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали... И я Иоанн увидел святый город Иерусалим, новый ("новый", разумеется, не по-земному, вроде Константинополя у Илариона), сходящий от Бога с неба...". Не берусь угадывать, предсказывал ли этот волхв светопреставление в ближайшем будущем, но сам мотив метафорической движимости, нестатичности городов и земель - явно новозаветный; притом же только человек, мысливший в библейско-христианских категориях, мог испытывать религиозную ревность к "Греческой земле".
Я понимаю, что это всё пока не относится напрямую к "Слову", и сейчас не успею продолжить развернуто: наверное, сделаю это на днях. Но всё-таки вкратце... Об этих неожиданно христианских мотивах у "волхва" я пишу потому, что "волхвы", по летописи, связаны, со Всеславом, а тема Всеслав сверхважен в СПИ (подробно - потом, сейчас я просто поясняю, зачем мне это). Далее, римская преемственность (Константин). Мне кажется, для автора "Слова" Троян (Траян) уславливает ту же самую преемственность, причем тоже в неожиданно христианском ключе. Дело в том, что в средневековой Европе имелось предание о том, что душу Трояна вызволил молитвами из ада римский папа (признаваемый православными - он жил задолго до разделения церквей) Григорий 6-ой - за милосердие, проявленное им в бедной вдовице; после этого ему была дарована вторая земная жизнь, которую он прожил христианином и после которой уже обрел рай. Кстати, об этом есть у Данте ("Чистилище", песнь 10). Автор "Слова", по-моему, вполне мог это предание знать. Если так, Траян для него - и символ преемственности и римской, и христианский (ибо он тогда "символически первый" христианский император).
И совсем вкратце. Идентификация автора СПИ всё-таки остаётся, по-моему, очень сложной, даже если обнаруживается очевидная связь тех или иных моментов поэмы с чем-то ещё. Мне трудно, например, представить себе его церковным человеком, ибо тогда ещё более странной, чем у мирянина, будет эта экзотическая лексика (Хорс, Дажбог и т. д. - я лично не считаю эти термины "языческими", но они, как бы то ни было, не православные).
Продолжу в ближайшие дни.