Я не хочу казаться чрезмерным скептиком, но мне лично версия с пушками и Ганзой не кажется убедительной. Вот почему.
Во-первых, автор, очень хорошо знавший обстоятельства похода и упомянувший немало видов оружия, ни о каких огненных снарядах и словом не обмолвился. Отсюда можно, скорее всего, заключить, что, если некая разновидность таких снарядов и применялась (и, допустим, только половцами, а не обеими сторонами), это не было чем-то диковинным, чему русские не умели бы противостоять. Так или иначе, это не определяло "образ боя" для Автора.
Во-вторых, почему "огненный снаряд" из летописи именно пушки и порох, а не тот самый "греческий огонь", который ещё в 10-ом веке византийцы использовали против другого Игоря?
В-третьих, мне трудно представить себе европейцев (не "готских дев" на Азовском море, а именно "европейских европейцев", включая ганзейский союз) в тот момент поддерживающими половцев и сбывающими им оружие. Исходя из контекста мировой политики (это преддверие третьего крестового похода, обострение конфронтации между христианским миром и Востоком, к которому, в широком смысле, относились, на христианский взгляд и половцы - не зря же в Ипатьевской они нереалистично названы "измаильтянами"), а также из текста "Слова", где европейцы, в том числе "немцы" (а Ганза - это "немцы" в первую очередь) изображаются сочувствующими ("...Ту Немци и Венедици, ту Греци и Морава поют славу Свтославлю, кают князя Игоря...", и т. д.). А с коллективной позицией того или иного народа знакомились тогда прежде всего имея дело как раз с купцами: они чаще других бывали в чужих землях и являлись переносчиками сведений и настроений. Так что сомнительны эти ганзейские пособники половцев.
В-четвертых, этот "звон злата"... Образ "звона" в поэме очень емок по способу применения: и "... звенит слава в Киеве...", и звон златого (опять-таки златого) стремени Олега "слыша давныи великыи Ярослав", и колокола в Полоцке позвониша... лень всё выписывать, все собеседники знают текст. Так что я не думаю, что за звоном русского золота у готских дев стоит нечто иное, нежели метафора торжества. Это у нас звон золота ассоциируется с продажностью, ибо у Лермонтова "...Есть грозный суд; он ждёт, он не доступен звону злата...", но насколько эта ассоциация верна для тех времен? "Жёны Руския" тоже ведь, плача о возлюбленных, не забывают попечалиться и о драгоценностях: "... а злата и сребра ни мало того потрепати!". Этот "материализм" просто очень характерен для средневековья.
Что касается слов, которых нет в других старинных текстах - например, "шереширы". Есть ли у кого-нибудь версия о том, что это такое?