Новый » 11 мар 2009, 02:16
Насчёт Ярославны: я не думаю, что ДЛЯ НЕЁ Игорь - антигерой. Да он и вообще не такой уж "антигерой": в его активе есть крупная победа, одержанная в 1171 г. И не думаю, что отношение её к нему обусловлено религиозным долгом: факт, что она (я имею в виду Ярославну в поэме - о реальных отношениях Игоря и Евфросинии мы ничего не знаем) называет его "ладом", а это никакими нормами не предписывается, это может идти только от души. Татьяна Ларина не стала бы так называть своего мужа, которому "отдана" и, руководствуясь долгом, будет "век верна". Просто, на мой взгляд, за несколько веков (опять же, в рамках моей гипотезы) христианской культуры, с её утончёнными библейскими основами, успела оформиться привычка воспринимать человека (близкого. естественно) в качестве абсолютной эмоциональной ценности, не измеряемой утилитарно. Человек и его деяния - не идентичны, побеждённый - не значит "антигерой", тот, ктО любим - пребудет любимым и тогда, когда не сможет взять ту или иную планку... Иными словами, была культурная тенденция, умерявшая и смягчавшая то, чтО диктовалось принципами естественного отбора.
Предвижу вопрос: а почему в Европе - тоже христианской, - было не так? Я думаю, что на практике было так же, отличались просто "культурные акцентуации", а идея "любви независимо ни от чего" проводилась в литературе под другим знаком. Там её субъектом был мужчина, рыцарь, служивший своей даме и тогда, когда она казалась ему "жестокой". Впрочем, идеалы рыцарской любви становились с течением времени всё более отвлеченными, и Дон Кихот, например, любит, по сути дела, не свою Дульсинею (даже считая её реальной), а свою любовь к ней и своё совершенствование в "горниле" этого искусственного чувства; а "Перчатка" Шиллера - бунт против этих идеалов. На Руси же и в России "безусловно любящей" изображалась женщина.
И долг тут тем более ни при чём, что в двух балладах, о которых я недавно писал и в которых женщина либо просит смерти, узнав об убиении любимого, либо закалывается сама, отношения её с ним вовсе не освящены законом: это - любовник, связь с которым является тайной от "традиционно мыслящих" братьев. И действительно - форменный антигерой, безвольно гибнущий и, согласно одной из версий, безответственно, похвальбы ради, разболтавший тайну. Интересно, что имеются новеллы, в которых в роли этого болтуна-хвастуна выступает Алёша Попович; он, однако, по некоторым версиям текста, хоть и подловат, но по крайней мере удал и отбивает свою женщину у братьев, решивших отрубить ей голову, или - есть и такой вариант, - предлагает покрыть дело венцом, на чтО братья (Петровичи-Збродовичи или как-то похоже) с удовольствием соглашаются.
И совершенно отсутствует мотив "заслуживания любви" (скажем, героически спас красавицу, "а теперь, душа-девица, на тебе хочу жениться", как тот комарик на Мухе-цокотухе). В единственной фольклорной новелле о спасении пленницы она оказывается родной сестрой героя (Михайло Казарина или, по одному варианту, того же Алёши Поповича).
А вот классически "заслуживает любовь" (причём тоже Ярославны, но другой - дочери Ярослава Мудрого) норвежский Гаральд, герой одной из баллад А. К. Толстого. Сначала он уехал из Киева нелюбимым ("...Вздыхает дорОгою он тяжело: звезда ты моя, Ярославна"), но после того, как сжег и разграбил не упомню сколько городов, вернулся и, перечислив свои деяния, удостоился ответного чувства...