Предание об увозе русскими городских врат из Сигтуны после разорения города зафиксировано в Швеции, как мы уже показали, с конца XV и с XVI в. В новгородской Софии с начала XVIII в. известно существование врат, называемых Сигтунскими, причем название возникло, по-видимому, намного раньше. 83 Но мнению большинства исследователей, когда-то в прошлом это название по ошибке было перенесено с главных врат собора (после этого называемых Корсунскими) на врата бокового придела, изготовленные в Византии.
Главные ворота собора (Корсунские), как показывает изучение их особенностей, могут быть поставлены в связь с Сигтунским походом. 84 Изготовленные (в своей основной части) в 1152— 1154 гг. в Магдебурге и представляющие собой своего рода скульптурный иконостас, эти врата были смонтированы после привоза в Новгород не в первоначальном виде, а с нарушением прежней композиции. Многие части при перевозке были потеряны и заменены рельефами и украшениями из другого памятника подобного рода, несколько отличавшегося по стилю. 85 Все это говорит зато, что врата привезены в Новгород не в результате покупки (в этом случае была бы тщательно зафиксирована первоначальная композиция и были бы сохранены все детали), а как военная добыча.
Поскольку врата являлись исключительно ценным предметом католического церковного культа, невозможно предполагать, чтобы католики продали их неверным “схизматикам”, и, с другой стороны, новгородцы вряд ли стали бы покупать предмет католического культа для украшения своей главной святыни (тем более, что ряд изображений на вратах неприемлем в качестве оформления православного собора). Врата могли быть помещены в Софийский собор скорее всего как военный трофей, напоминающий о какой-либо славной победе новгородских войск.
Как трофей врата могли быть захвачены при взятии новгородцами какого-либо крупного города, принадлежащего католическому государству. Новгородцы за время своей независимости трижды брали такие города: Дерпт в 1262 г. и Або в 1198 и в 1318 гг. Но нет никаких данных, которые связывали бы эти врата с Дерптом или с Або, тем более что анализ сведений в источниках о взятии Дерпта отрицает возможность захвата там указанных врат. 86 Остается еще один город, в захвате которого могли участвовать новгородские дружины, — Сигтуна.
Наконец, в самом памятнике имеются отдельные черты, которые могут быть увязаны с шведским искусством XII в. и даже (правда, не бесспорно) с религиозным культом св. Зигфрида, почитавшимся особенно в Сигтуне. 87
Все эти наблюдения свидетельствуют в пользу того, что доставка врат из Сигтуны в результате похода 1187 г. весьма вероятна, 88 но не является безусловным фактом. Слишком много еще в приведенном построении неясностей и догадок, и как доказательство бесспорного участия новгородцев в походе мы эти врата использовать не можем.
Таким образом, в результате рассмотрения всех наличных источников можно говорить лишь о возможности 89 участия новгородцев в Сигтунском походе. 90
Для нашей темы эта неопределенность не имеет серьезного значения. Нам не так важен самый факт, участвовали новгородские дружины во взятии Сигтуны или не участвовали.
Принципиально это ничего не меняет. Карелы выступают в рассматриваемом событии как представители новгородской государственности. Сигтунский поход явился актом внешнеполитической деятельности Новгородского государства, крупнейшим событием в ходе борьбы Новгородского государства со Швецией в XII в. Именно так, как мы дальше покажем, и оценили это событие шведские власти. Так же рассматривал это событие спустя 130 лет и автор Хроники Эрика.
--------
Примечание:
83 Существование в Софийском соборе предания о Сигтунских вратах Киркинен считает аргументом в пользу мнения об участии новгородцев в Сигтунском походе (Kirkinen H. Op. cit., s. 69).
84 Шведская наука с начала XX в. категорически отрицала возможность подобной связи. Шведский археолог Оскар Альмгрен выступил с двумя статьями, ставившими своей целью доказать, что предание о Сигтунских вратах безусловно недостоверно и является продуктом фольклора XVI—XVII вв. (Альмгрен О. Указ, соч., и Almgren O. Sägnen от Sigtunaporten i Novgorod. — Upplands fornminnesföreningens tidskrift, XXXVII, 1922—1923). Аргументация Альмгрена была принята шведской наукой, вопрос о предполагаемом привозе главных врат Софийского собора из Сигтуны был признан окончательно решенным в отрицательном смысле. Между тем (как мы показывали в упоминавшейся уже нашей работе по данному вопросу) при ближайшем рассмотрении аргументация Альмгрена оказывается довольно слабой, в ряде пунктов противоречит совокупным показаниям источников. Резкий категорический тон обеих статей (притом что автор не особенно углубляется в суть вопроса) уже сам по себе показывал, что автор руководствовался не столько стремлением разрешить запутанную научную проблему, сколько желанием во что бы то ни стало доказать предвзятую идею. Опровергая связь главных врат Новгородского Софийского собора с Сигтунским походом, Альмгрен тем самым стремился непременно разбить наиболее веский аргумент, говоривший об участии в Сигтунском походе новгородцев.
85 Толстой И., Кондаков Н. Русские древности в памятниках искусства, вып. VI. СПб., 1899, с. 122—123; Анисимов А. И. Автопортрет русского скульптора Авраама. — Изв. АН ССОР. Сер. VII, 1928, № 3, с. 177; Krause N. J., Schubert E. Die Bronzetur der Sophienkathedrale in Nowgorod. Leipzig, 1968, S. 47, и др.
86 В ливонской рифмованной хронике, где описывается взятие новгородскими войсками Дерпта в 1262 г., говорится, что новгородцы заняли городской посад, но не заняли “замок”. Между тем если бы врата, о которых идет речь: были тогда в Дерпте, они могли находиться (как исключительно ценный предмет католического культа) только в городском соборе, стоявшем внутри “замка”.
87 Ahrenberg J. Nägra meddelanden om Sigtunaportarna i Novgorod. — Fornvännen, 1907, s. 42.
88 Данная трактовка, развернутая в цитированной выше нашей статье (см. примеч. 80), стала с конца 1940-х гг. общепринятой в Новгороде; и в экспозиции Новгородского музея, и в популярной литературе о Новгороде и о Софийском соборе данный памятник стал рассматриваться как Сигтунские врата, как трофей Сигтунского похода (Семенов А. И. 1) Экскурсия по Новгородскому Кремлю. Новгород, 1957, с. 22; 2) Новгородский Софийский собор — исторический памятник XI в. Новгород, 1958, с. 44—48; 3) Софийский собор — древнейший исторический памятник Новгорода. Новгород, 1962, с. 25—26; Константинова Т. М. Новгород. Новгород, 1958, с. 90—91; Андрюнина Н. И. и др. Новгород. Путеводитель. Новгород, 1966, с. 32; Каргер М. К. Новгород. М., 1970, с. 79; Новгород. Путеводитель. Л., 1975, с. 36—37, и др.). Трактовка эта принята и историками (Мавродин В. В. Начало мореходства на Руси, с. 120—121; Па-ш у т о В. Т. 1) Александр Невский и борьба русского народа за независимость в XIII в. М., 1951, с. 42; 2) Внешняя политика Древней Руси, с. 149; Очерки истории СССР. IX—XIII вв. М., 1953, с. 709, и др.). Однако в последние годы появилась другая точка зрения, выдвинутая А. Гольд-шмидтом (Goldschmidt A. Die Bronzeturen von Novgorod und Gnesen. Marburg, 1932, S. 8.) и поддерживаемая польскими историками и искусствоведами: врата не имеют никакого отношения к Сигтуне, были изготовлены для собора в польском городе Плоцке и оттуда попали в Новгород (Askanas K. Brazowe drzwi plockie w Nowogrodzie Wielkim. Plock, 1971; P o p p e A. O napisach ruskich na Drzwiach Plockich. — Notatki plockie, 1971, № 5, s. 16—19; Chojnacki J. Romanskie Drzwi Plockie w pismen-nictwe polskim (1582—1974). — Ibid., 1974, № 4, s. 51—52; Поппе А. К истории романских дверей Софии Новгородской. — В кн.: Средневековая: Русь. М., 1976, с. 191—200; см. также: Schuck A. Op. cit., s. 217—218).
Основанием для подобного мнения служит помещенная на одном из рельефов новгородских врат фигура плоцкого епископа Александра (1129— 1156 гг.), которая могла быть портретом заказчика. Но сторонники этой точки зрения не учитывают, что Новгород никогда не вел военных действий с Польшей и потому врата не могли стать военным трофеем; предполагать же приобретение врат новгородцами в Польше путем покупки, как уже было сказано выше, невозможно (тем более что в источниках совершенно не сохранилось сведений о торговых или каких-либо иных связях Новгорода с Польшей в XII—XIV вв.). Была, правда, давно высказана догадка, что врата были вывезены из Плоцка разграбившим этот город в 1282 г. литовским войском и затем подарены литовским князем Миндовгом в Новгород (об этом см.: Поппе А. Указ, соч., с. 192). Но эта догадка не может быть ничем подтверждена, нет никаких указаний источников о дружеских сношениях Миндовга с Новгородом (к тому же Миндовг умер задолго до литовского похода на Плоцк, в 1263 г.). А позднее, когда Литва (в XIV в.) приняла католичество, передача столь ценного предмета католического культа католическим государством Новгороду, исповедовавшему враждебную религию, стала невозможной по религиозным причинам.
89 Ср.: Kirkinen H. Op. cit., s. 69.
--------
И.П. Шаскольский Сигтунский поход 1187 г.
Видимо, как-то обозначали жителей Gårdarike, соответсвующих "русским", не так ли, Александра? 
А как Сигтунские врата в Новгороде-то оказались сразу после нападения? Перед кем карелам нужно было оправдаться? То что они ходили в союзе с Новгородом в 1191 вовсе не означает, что этот союз был заключен только что.
). Так что Рыбаков более естественен. 
thz gledde