Ипатьевская летопись рассказывает о попытке хазарских иудеев навязать иудаизм правителям Руси и создать там некое подобие Хазарии: «...се слышавше Жидове Козарьстии, приидоша ркуще: «Слышахомъ ӕко прих̑диша Болъгаре и хрс̑тьӕни, оучаще тѧ кождо ихъ вѣрѣ своєи. Хрс̑тъни бо вѣрують, єгожє̑ мы распѧхомъ, а мы вѣруємъ єдину Бу҃ – Аврамову, Исакову, Иӕковлю, и реч̑ Володимиръ: «Что єс̑ законъ вашь?». Ѡни же рѣша «Ѡбрѣзатисѧ и свинины не ӕсти, ни заӕчины, суботу хранити». Ѡнъ же реч̑ : «То кде єсть землѧ ваша?». Ѡни же рѣша: «Въ Иєрс̑лмѣ». Ѡнъ же реч̑: «То тамо ли єсть?» А ѡни же рѣша: «Разъгнѣвалъсѧ Бъ҃на ѡт̑ци наш̑ и расточи ны по странам̑ грѣхъ рад̑ нашихъ, и предана быс̑ землѧ наша хрс̑тьӕномъ». Володимиръ же реч̑: «То како вы инѣхъ оучите, а сами ѿвѣржени Ба҃. Аще бы Бъ҃ любилъ васъ, то не бысте расточени по чюжимъ землѧмъ, єда и намъ то же мыслите зло прїѧти». Когда хазары говорят от том, что Бог разгневался на отцов их, расбросал их по разным странам за их грехи, а землю их отдал христианам, то имеют в виду отнюдь не Иудею на Ближнем Востоке, пребывавшую тогда в руках мусульман. Их отцы – современники Святослава Хороброго. Вначале хазары пытаются схитрить, объявив, что земля их в Иерусалиме, являвшемся целью иудейской алии («восхождения» к Храму), но Владимир вполне правомерно проявляет сомнение, допытываясь, так ли это. И – здесь надо отдать должное его тогдашней мудрости как государственного правителя – делает правильный вывод, что, в случае принятия иудаизма государственной религией, Русь разделит судьбу Хазарии.
Крымские хазары вообще оказались скорее более сильными, чем слабыми вследствие разгрома иудейско-хазарского царства из-за вероятного большого количества беженцев на полуостров, так что у них была возможность даже для восстания. У Иоанна Скилицы читаем: «Царь, возвратившись в Константинополь, в январе 6524 года отправляет флот в Хазарию, имеющий экзархом Монга, сына Андроника, дукса лидийского, и в сотрудничестве со Сфенгом, братом Владимира, зятя царя, подчинил страну, когда её правитель, Георгий Цулис, был пленён в первом столкновении». То же самое сообщает византийский хронист ХІІ века Кедрен [Байер 2001, с. 146-147; Артамонов 1962, с. 436-437; Кёстлер 2001, с. 132].
Эта экспедиция, несомненно, отправилась в Крым, в горных и степных районах которого жили хазары и другие народцы [Байер 2001, с. 147]. Для победы понадобились немалые силы: византийский флот и целая армия русинов. И хазары, судя по всему, не были пассивными жертвами: сказались то ли тюркские этнические корни, то ли вера Моисея, то ли то и другое вместе взятое [Кёстлер 2001, с. 132]. Известны три вида моливдовулов мятежника, которого Скилица именует Георгием Цулесом. Цула(с) была его фамилия, согласно печатям. На них он появляется как императорский спафарий Херсонеса, как императорский протоспафарий и стратиг Херсонеса и, наконец, как протоспафарий Боспора. Ученые пытаются предположить, что карьера его началась в Херсонесе, а закончилась переводом с понижением в Боспор. Но отсутствие атрибута «императорский» на боспорском моливдовуле вряд ли может быть случайным [Байер 2001, с. 147; Артамонов 1962, с. 436-437]. Что перевод из Херсонеса в Боспор означал унижение, выводят из того, что в Тактиконе 971-975 годов стратиг Херсонеса упоминается на 76-м месте, а стратиг Боспора только на 118-м. Но Цула находился в Боспоре, согласно свидетельству печати, не по поручению императора. Из отсутствия атрибута «императорский» следует заключить, что боспорская печать была изготовлена только во время мятежа. Боспор как наиболее удаленный от Византии морской город в Крыму, более соответствовал мятежнику, чем ближайший к Византии Херсон. Несчастье Цулы состояло только в том обстоятельстве, что на другой стороне Керченского пролива уже находился не Хазарский каганат, а Тмутороканское княжество Руси. Предполагают, что именно оттуда прибыл Сфенг в Крым, чтобы сражаться против хазар совместно с византийским императором, то есть его экзархом Монгом [Байер 2001, с. 148].
Цула не является греческой фамилией. Она явно урало-алтайского происхождения. Так как экспедиция Василия ІІ была направлена против Хазарии, то вряд ли можно ошибиться, предполагая, что Цула был хазарином. Ещё один аргумент тот, что хазарин Зоил, о котором свидетельствуют хронист Феофан и патриарх Никифор, и стратиг Зоил ІХ века могли быть предками Цулы. Имя Цулы Георгий, однако, греческое и показывает, что он был христианином, а не иудеем [Байер 2001, с. 148], по крайней мере, до бунта. Возможно, он происходил из христиан, бывших наряду с мусульманами, в армии кагана [Кёстлер 2001, с. 132]. Как хазарин, Цула вряд ли был другом русинов. Предполагая большое количество беглецов из Волжской Хазарии в Крым, можно отвергнуть заявления некоторых ученых о том, что хазарское засилье в Крыму ХІ века было невозможно. В средневековом Крыму на границе византийской империи и северных сменяющих друг друга великих держав следует предполагать всегда также местные факторы власти. Пока Киевская Русь представляла собой еще угрозу для Крыма, и в особенности, Херсонеса, Цула, как враг русинов, мог быть идеальным защитником именно этого города. Однако Византии удалось крестить Русь и закрепить её в зависимости от себя [Байер 2001, с. 149].