Еще раз о религиозной загадке СПИ

[Лемурий]

Добрый день, Евгений!
С возвращением от трудов физических к трудам праведным...

За темы не волнуйтесь, пишите куда придется - всегда перенесу. Чтобы удобно было найти тему в нашем уже немалом "багаже знаний" пользуйтесь окошком "поиск" в правом верхнем углу.

С "ходыной" от слова "ходити" Саша придумала весьма логично. Думаю, использовать её версию с её разрешения и непременной ссылкой на неё саму...

К тому же как справедливо пишет про версию "ходы = походы" А.В. Соловьев (Восемь заметок к «Сл. о п. Иг.». 4. Рекъ Боянъ и Ходына. — ТОДРЛ, т. XX. М. — Л., 1964, с. 375):
"в древнерусском языке это слово никогда не означало "походы", а лишь "ход" и во множественном числе не засвидетельствовано..."

А по Шарукани и СПИ - разве они как то связаны?

[Konrad]

Иудаизм, кстати, был рапространен в половецкой среде, благодаря взаимодействию половцев с остатками хазар, которым они продавали пленников. Иудеем был, в частности, Кобяк, сыновья которого носили имена Исаак и Даниил.

[Лемурий]

Иудаизм, кстати, был рапространен в половецкой среде... Иудеем был, в частности, Кобяк, сыновья которого носили имена Исаак и Даниил.

вечеру сущю и в недѣлю выидоша из города [Шарукань] и поклонишася княземъ Рускымъ и вынесоша рыбы и вино... (Ипат. 1111)

Ну допустим, что и несториане Шаруканя (Чешюева), что встретили русские полки по ХРИСТИАНСКИ - рыбой и вином в праздник Лазарева воскресенья, совпадшим в этом году с днем Благовещания, тоже своих детей могли Исааками и Даниилами называть.

Уж не хотите ли Вы сказать, что Даниил Заточник иудеем был...?

[Konrad]

Отнюдь.Но по отношению к сельджукам преобладание ветхозаветных имен рассматривается именно так. И западные ученые давно обратили внимание на то, что Сельджук был военачальником у хазар, а его сыновья носили ветхозаветные имена Микаиль, Израиль, Муса (Моисей) и Юнус (Иона), и это, по мнению исследователей, указывает на исповедывание основателями сельджукской династии, которая так много сделала для распространения ислама среди тюрок, хазарского иудаизма [Golden P. An Introduction to the History of the Turcic Peoples. – Wiesbaden, 1992, p. 217]. Почему же иудаизм был так популярен у тюркоязычных народов? Да прежде всего потому что это от начала и до конца религия кочевников. Ева родила Каина, который «возделывал землю», и Авеля, «пастыря овец». Когда братья принесли благодарственную жертву: Каин – плоды земные, Авель – приплод своего стада, – Ягве принял подношение второго, но отверг жертву Каина. Раздосадованный Каин «восстал на брата своего и убил его» (4: . Отныне, изрек Ягве, «проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей. Когда ты будешь возделывать землю, она не станет более давать силы своей для тебя; ты будешь изгнанником и скитальцем на земле» (4: 11-12). В этом эпизоде явственно видно противопоставление земледельцев и кочевых пастухов, живущих в шатрах, и скрытую апологию последних. Ветхий завет отражает идеализацию «простого и чистого» бытия пастухов-кочевников и порицание оседлого существования земледельцев и горожан. Каин «построил город» (4: 17), а одним из его потомков стал Тувалкаин, «который был ковачем всех орудий из меди и железа» (4: 22). Первое убийство, следовательно, совершено тем, кто воплощает в себе земледелие, технологию и городскую цивилизацию. В глазах скотоводов, в том числе древнейших евреев, первопредок оседлых земледельцев, Каин, стал и первозлодеем [Элиаде 2002, т. 1, с. 156-157; Циркин 2003, с. 383]. Плохой, злой, завистливый и лживый земледелец подло убил невинного кочевника. Из того же свидетельства великого князя киевского Владимира Мономаха и многочисленных аналогичных ему мы знаем, что в жизни всегда было наоборот. Ордынцы-кочевники убивали безоружных хлеборобов, брали штурмом, грабили и жгли города. Однако именно благодаря этому маленькому нюансу и пространным описаниям праведной жизни кочевых патриархов иудаизм обладал особой притягательной силой для степняков.
Кроме того, иудаизм был максимально чужд и враждебен религиям славян, арабов и византийцев [Плетнёва 1982, с. 104]. Возможно, особая структура иудейской общины и отсутствие у иудеев, как и у мусульман, полноценных церковных институтов и священников, стала одной из причин, по которой возможности полностью обратить в иудаизм дикие тюркские народности европейских и азиатских степей оказались упущены. Зато ислам впоследствии наверстал упущенное, проникнув в эти области во второй половине XIII века, сразу вслед за завоеваниями Чингисхана [Кардини Франко. Европа и ислам: история непонимания. – Санкт-Петербург: Александрия, 2007. – 332 с., с. 45].

[Konrad]

Свидетельства источников говорят о том, что вопреки традиционным взглядам, господствовавшим среди историков XIX века, после разгрома русинами в 965 году хазары утратили империю, но сохраняли до XIII века, хоть и в более тесных рубежах, территорию обитания и иудейскую веру. Как указывает Артур Кёстлер, они даже вернулись до некоторой степени к прежним хищническим замашкам [Кёстлер 2001, с. 143]. Историки указывают на вероятность дружественных отношений между хазарами и половцами ввиду общих врагов – византийцев и русинов [Байер 2001, с. 158].
Это отчасти отмечает и такой ультраромантически настроенный исследователь, не лишенный украинофобских замашек, как Светлана Плетнёва: «Недаром Рашид-ад-Дин уже в XIV в. называет кипчакские степи Поволжья «Дешт-и-Хазар», т.е. хазарские степи. Население Хазарского каганата продолжало жить вместе с новыми завоевателями. Вероятно, именно из-за смешанности населения здесь, на Нижней Волге, кипчаки не ставили святилищ с каменными статуями: обычай «заглох» в чуждой этнической среде» [Плетнева 1990, с. 117]. Да нет, не смешанность населения была тому помехой, ведь половцы сооружали свои святилища и на границе с Киевской Русью, и вблизи городков, сел и хуторов руських бродников, и в ближайшем соседстве с аланами. Из этого замечания явственно видна научная близорукость романтического номадиста. Половцы не устанавливали своих идолов потому, что, живя рядом с хазарами, они уже не являлись идолопоклонниками. Они исповедовали иную, абсолютно монотеистическую религию, крайне отрицательно относившуюся к любым проявлениям языческих культов. Это был иудаизм. Рашид-ад-Дин действительно недаром называл поволжскую степь Хазарской, он знал, о чем пишет, поскольку был евреем по происхождению. Таким образом, хазары не исчезли как народ и не стали славянами.

[Konrad]

В 1023 году Мстислав Лютый пошел на Ярослава с хазарами и касогами. Хазары в войске Мстислава были, видимо, обитателями Тмутороканского княжества, местными жителями, поставленными русским князем под свои знамёна [Кёстлер 2001, с. 132]. Мстиславу, как свидетельствуют летописи, было все равно, кто сложит за него голову. Лишь бы была цела его набранная из киевлян и их потомков русская дружина. Соседство с иудео-хазарами не повлекло смешения русинов с евреями. Храбрый в бою, любивший дружину и не жалевший для неё ни подарков, ни угощений, Мстислав строил церкви в Тмуторокани и Чернигове, явно увлекаясь храмостроительством, сын его Евстафий был крещен [Гумилёв 1997, с. 312-313, 315].
В 1031-1032 году, согласно ибн ал-Асиру, курд Фазлун, владетель Гянджи, совершил набег на хазар и захватил у них большую добычу. Возвращаясь, он думал, что окончательно разбил их и не ожидал никакой опасности. Но хазары быстро собрались с силами, догнали его и, перебив более десяти тысяч его людей, не только отняли захваченную у них добычу, но и забрали имущество самих мусульман [Артамонов 1962, с. 445; Бартольд 1968, с. 601; Кёстлер 2001, с. 132]. Чтобы объяснить эти события, следует вспомнить о событиях, разыгравшихся в Закавказье в 30-е годы XI века.
В 1030 году в Арране началась феодальная усобица, в ходе которой один из сыновей местного эмира, Муса бен Фадл, прямой наследник Аррана, дабы покарать своего мятежного брата Аскарую, засевшего в Байлакане, призвал на помощь русинов, и они прибыли на тридцати восьми кораблях к ширванскому побережью, очевидно, из своей базы на Тереке. По дороге к устью реки Куры возле Баку они столкнулись с вышедшей против них флотилией ширваншаха Минучигра І бен Язида, который, похоже, не поддерживал планы Шаддадида Мусы. В битве с русинами ширваншах потерпел поражение, один из его нотаблей, Ахмад бен Хасстигин, пал в бою, русины потопили часть войска мусульман, после чего по просьбе Мусы вошли в реку Куру, поднялись вверх по ней до места впадения в неё Аракса, где им велели сойти на берег и взять Байлакан, крупнейший город Аррана. Успешно справившись с миссией, русины ушли в византийские владения в Закавказье и вернулись к себе, по всей вероятности, в Тмуторокань.
Но в 1031 году корабли русинов опять появились в Дагестане, на этот раз без приглашения. Обстановка была уже иной: Муса бен Фадл, принимавший их ранее, стал теперь правителем Аррана и свояком ширваншаха Минучигра, поэтому он дал им бой возле Баку. Понеся потери, русины ушли.
В 1032 году объединенное войско русинов, аланов и сарирцев совершило набег на Ширван и захватило столичный город Шамахию. Когда они возвращались по суше назад, отягощенные добычей и пленниками, эмир Дербента Мансур бен Маймун (хотя и женившийся недавно на дочери короля сариров) напал на них с несколькими отрядами мусульманских пограничных бойцов, преградив до этого все походы и дороги. Мусульмане вернули себе добычу и истребили многих нападавших. Только горстке, во главе с королем аланов, удалось уйти.
В 1033 году русины и аланы напали на Дербент с целью мести, однако были разгромлены возле Ур-Караха, севернее Дербента. После 1033 года русины долгое время больше не появлялись в Арране или Ширване.
Источники, таким образом, показывают, что политика русских князей, точнее, Мстислава Лютого носила активный характер. Действовал он в союзе с аланами и дагестанцами. Это вполне согласуется с тем, что известно о Мстиславе из русской летописи. Он, по-видимому, и не стремился стать во главе всей Руси, а был больше заинтересован в укреплении своего влияния на Северном Кавказе, в чем и достиг немалых успехов. Судя по местным хроникам Закавказья и Дербента, русины чаще всего находились в союзе с христинско-языческими народами – сарирцами, аланами, а также с правителями Дагестана. Они знали море и пути по суше. В русских летописях тоже нет указаний на какие-либо конфликты Мстислава с аланами. Очевидно, здесь играла роль и система алано-касожских отношений, предполагавшая союз русской Тмуторокани с аланами. Такая расстановка политических сил дала себя знать во время походов в Закавказье. Черниговско-тмутороканский князь явно стремился укрепить свое влияние также на Западном Кавказе, вблизи русских владений – Тмуторокани и других. Отсюда и его союз с аланами и дагестанцами [Пріцак 1997, с. 465-473; Артамонов 1962, с. 439; Новосельцев 1987, с. 72-73], а также, судя по всему, с азербайджанскими курдами.
Хазары выступали как одна из политических сил в Дербенте, северном соседе Ширвана. Они уже давно «освоили оба пути, как-то: Морские ворота Дарубанди и ворота Арагвские, которые суть Дариала. Стали частыми походы хазар, увод людей в плен, и никто не мог им противостоять» [Мровели 1979, с. 25]. Грузинские хроники часто сообщают, что «хазары, как обычно, вторглись в Дарубанди» [Мровели 1979, с. 39], «вслед за этим хазары избрали себе царя. Вся хазарщина стала повиноваться избранному царю, и возглавляемые им хазары прошли Морские ворота, которые ныне именуются Дарубанди. Не в силах оказались таргамосиане противостоять хазарам, ибо было их бесчисленное множество» [Мровели 1979, с. 25]. А после падения каганата Дербент и вовсе стал пристанищем хазар. Поэтому их следовало атаковать, что и предпринял гянджийский союзник Мстислава.

[Konrad]

Мстислав Лютый скончался в 1036 году бездетным, через два года после своего единственного сына, и его владения перешли к Ярославу Мудрому. Любопытно, что сразу последовал набег печенегов. Смерть такого воителя, как Мстислав, вероятно, воодушевила кочевников напасть на русские земли [Артамонов 1962, с. 439; Новосельцев 1987, с. 73]. Точнее, после неё воспрянули хазары и свободно стали направлять печенегов в набеги. И действительно, в последующие годы о хазарах слышно гораздо больше.
Ещё про хазар. В экстрактах дербентской хроники у Мюнаджим-баши в богатый событиями 1064 год попало такое сообщение: «В том же году и остатки хазар численностью в 3000 семей (домов) прибыли в город Кахтан из страны хазар, отстроили его и поселились в нем». Еще в переводах этого арабского текста речь идет о прибытии этих хазар в город Кахтан хазарской страны или (как вариант) «в Кахтан на (прежней?) хазарской территории». Это известие следует за упоминанием захвата в том же году многих исламских земель. Здесь загадкой является уже сам город Кахтан, название которого созвучно названию арабского племени кахтан. А поскольку, согласно ал-Масуди, на происхождение от этого племени претендовали правители Хайтака в Дагестане, допускают, что Хайтак и есть Кахтан. Однако в тексте Мюнаджим-баши речь идет о городе Кахтан, а такой город не известен ни в Хазарии, ни в окрестных землях по другим источникам [Новосельцев 1990]. Впрочем, это не повод сомневаться в его существовании.
Откуда пришли хазары и что подвигло их покинуть места своего обитания? Уж во всяком случае, не половцы. Как мы имели возможность убедиться, с половцами хазары ладили гораздо лучше, чем русины, болгары или византийцы. Сказывался большой опыт. Следовательно, случилось нечто другое.
Что произошло на самом деле, объясняет такой непредвзятый и достоверный источник, как киеворусские летописи. Один из внуков Ярослава, Ростислав Владимирович, бежал из Новгорода, явно не от добра, скорее всего, был изгнан властолюбивыми дядьями [Грушевський 1905, с. 53]. Молодой князь явился со своей дружиной в Тмуторокань и, выгнав Глеба, в 1064 году захватил этот город. Сопровождали его Порей, киевский воевода, и Вышата, сын Остромира, воеводы новгородского, потомок древлянского княжича Добрыни Низкинича, дяди князя Владимира. Оба имели связи и пользовались авторитетом среди русского населения Тмуторокани [Гумилев 1997, т. 1, с. 372]. В следующем 1065 году сюда прибыли Святослав и Глеб с войском. Ростислав ушел из города не потому – объясняет летопись, – что испугался, а потому, что не желал сражаться со своим дядей. Восстановив Глеба на княжении в Тмуторокани, Святослав удалился, Ростислав же снова овладел городом, а затем утвердил свою власть в Прикубанье и других областях Северного Кавказа и Приазовья. Чеканил редкий тип монет, подражаний Иоанну Цимисхию, обложил данью местные инородческие племена. Поэтому можно согласиться с Артамоновым, что Ростислав пользовался успехом у населения, считавшего Тмуторокань своим экономическим и политическим центром и нуждавшегося в смелом, предприимчивом вожде [Артамонов 1962, с. 441], но оно могло быть только и исключительно славянским. Всех остальных Ростислав рассматривал как данников. Именно у местного славянского населения он укрылся при появлении Святослава и с его помощью настолько прочно куселся на княжеском столе в Тмуторокани, что Святослав больше уже не пытался выжить его оттуда силою [Артамонов 1962, с. 441].
Летопись рассказывает, что воинственный Ростислав «емлющю дань у Касогъ и у инђхъ странъ», под последними, очевидно, следует понимать и хазар, вынужденных спасаться бегством в Дагестан. Он начал энергично воевать с соседями и этим обеспокоил Византию [Грушевський 1905, с. 53]. Греки отнюдь не желали усиления русинов на Черном море. Кровавые гекатомбы Игоря и победоносный поход Святослава Хороброго ещё не были забыты, а Ростислав был сыном того полководца, который всего лишь в 1043 году шел громить Константинополь [Гумилев 1997, т. 1, с. 341]. Экспансия Ростислава грозила перекинуться на Крым. «Сего же убояшеся грьци» и отправили корсунского катепана, вероятно, стратига Херсонской фемы, с тайным враждебным намерением («послаша с лестью котопана»). Согласно обоснованному предположению Шахматова, летопись передает в данном случае сведения, собранные Никоном, современником событий, жившим в Тмуторокани; к сведениям этим приходится относиться с полным вниманием. Из дальнейшего рассказа видно, что Ростислав отнесся к корсунскому катепану с доверием («и ввђрившюся ему, чтяшеть и Ростиславъ»). Катепан дал князю выпить чашу с вином, растворив в нем яд, который был скрыт у него под ногтем, и Ростислав умер. Похоронили его в местной церкви Богородицы. Летопись с огромной симпатией говорит об этом предке галицкой династии [Грушевський 1905, с. 53]. При дружественном нейтралитете половцев и согласии мирволивших иудеям ясов да касогов город мог отойти Византии, и в нём бы посадили, как в Крыму, наместника-хазарина, крещёного, а может быть, и нет. Но среди населения Тмуторокани многие предпочитали, по-видимому, русскую власть всякой другой. Проводить аналогии с Херсоном в отношении существования в Тмуторокани выборной власти, интерпретируя просьбу жителей города, обращенную к Никону Печерскому, как решение вопроса о замещении княжеского стола [Гадло 1989; 1990; 1994; 2004], преждевременно – других причин для подобных заключений автором этой гипотезы, не приводится. После смерти Ростислава, «князя острова того», именно Никон, по словам Киево-Печерского патерика, «умолен бысть от людей тех» [Абрамович 1930] на поездку в Чернигов к Святославу Ярославичу с ходатайством вернуть изгнанного Ростиславом Глеба «на столе томъ» в Тмуторокань, при этом вполне вероятно, что «горожане отдали предпочтение духовному лицу, чтобы обезопасить его от княжеского произвола в экстремальной ситуации» [Кабанец Е.П. К вопросу о роли Тмутараканской епархии в церковной истории Древней Руси конца XI вв. // Сугдейский сборник. – Киев–Судак, 2005. – Вып. II]. Это доказывает, что, вопреки некоторым предположениям [Артамонов 1962, с. 441], за смертью тмутороканского князя Святослав не стоял.

[Konrad]

Также совершенно глупо предполагать, что «отравление Ростислава могло быть чисто византийской услугой друзьям империи» [Артамонов 1962, с. 441], потому что в качестве союзника византийцы могли рассматривать только Всеволода Ярославича, женатого на греческой принцессе, но никак не его брата Святослава. Зато правы те, кто утверждает, что Ростислава поддерживала русская партия [Артамонов 1962, с. 441], а не еврейская [Гумилев 1997, т. 1, с. 341].
Коварное убийство стало достоянием общественности и вызвало восстание против катепана в самом Херсонесе [Грушевський 1905, с. 510]. Его забили камнями херсонесцы, вероятно, русины, и их там было много. Следует думать, что Ростислав действительно пользовался влиянием в Крыму, имел приверженцев там и пробовал расширить туда свою волость [Грушевський 1905, с. 510-511]. Кстати, судя по печати, найденной в Херсонесе и датированной ІІ-ІІІ третью ХІ века, тогдашний «вестарх» и «катепан» носил варварское имя что-то вроде Цулы. Это был последний известный византийский чиновник с хазарским именем [Байер 2001, с. 146].
От историков активно требовали показывать не борьбу с половцами, а влияние половецкой культуры на русинов. Начали срочно искать следы половецкого эпоса. Ряд совдеповских ученых вообще принялся лепить из половцев силу, способствующую прогрессивным социально-экономическим отношением. Надо думать, это было вызвано влиянием на половцев иудаизма и их тесным взаимодействием с хазарским еврейством. Это взаимодействие достаточно полно отразили летописи. В 1079 году хазары захватили тмутороканского князя Олега Святославича и отправили за море, в Царьград. Спустя четыре года Олег, договорившись с византийцами, вернулся из плена, занял престол Тмуторокани и перебил («иссече») хазар, причастных к убийству брата его и умышлявших против него самого. Важно как то, что возвратившийся изгнанник в своем противостоянии этой наиболее влиятельной части населения не мог опереться ни на Киев, ни на заинтересованных в восстановлении Хазарии ясов и касогов, ни на новых хазарских союзников, половцев, тем не менее за ним стояла мощная и многолюдная туземная партия, которая могла быть только местными русинами, – так и другое. Брат его Роман был убит половцами в тот же год, когда хазары захватили Олега. Следует полагать, что именно они стояли за этим убийством. Кроме того, половцы принимали участие в еврейской работорговле, сбывая им своих русских пленных. Дальше путь несчастных лежал в мусульманские страны. Подобно тому, как в древности иудеи покупали рабов – язычников и христиан, чтобы убить, так и тут они иногда, как свидетельствуют источники, морили пленников голодом и жаждой. Вспомните христианского святого, монаха Киево-Печерской лавры Евстратия Постника, около 1100 года проданного половцами в рабство еврею из Херсонеса, который с ним жестоко обращался и навязывал ему свою религию, в том числе ритуальную пасхальную трапезу. За отказ преподобный Евстратий был распят и умер на кресте в муках. У половцев встречаются еврейские имена. Так, сыновей половецкого князя Кобяка, лютого врага Руси, звали Исаак и Даниил.
В целом для темы работорговли в Восточной Европе, хотя и в более поздний исторический период, важна статья Г.Г. Литаврина [Литаврин Г.Г. Киево-Печерский патерик о работорговцах-иудеях в Херсоне и о мученичестве Евстратия Постника // Литаврин Г.Г. Византия и славяне: Сб. ст. – Санкт-Петербург: 1999, с. 478-495]. Исследуемый Г.Г. Литавриным источник - «Киево-Печерский патерик» предоставляет ценную информацию о том, как кочевники (в данном случае половцы) совершали захват живого товара, каким образом они переправляли его к месту продажи и реализовывали на границах цивилизованного мира. Особый интерес вызывает описание группы купцов-иудеев, специализировавшихся на работорговле и действовавших в постоянном контакте с кочевниками, обеспечивающими сбыт захваченных во время набегов людей. Описанная в «Слове» 16 Киево-Печерского патерика ситуация, посвященная мученичеству монаха Печерского монастыря Евстратия Постника, выглядит в целом, за исключением развязки, ругинной и привычной для своего времени. Судя но данным источников, подобная практика существовала и в хазарский период истории Восточной Европы. Кочевники совершали набег, причем пытались застигнуть оседлое население врасплох и, как правило, не вступали в серьезные сражения. Они не осаждали городов и крепостей, в данном случае Киев, а старались быстро покинуть территорию противника. Захваченные в предместьях городов и окрестных селах пленники быстро перегонялись через степь на территорию Крымского полуострова, где уже были недоступны для княжеских полков и дружин. Затем они попадали в Херсон и продавались купцам, специализирующимся на работорговле (в данном случае – иудеям). После чего на кораблях партии рабов перевозились к местам их конкретного назначения. Впрочем, захваченный вместе с остальными жителями предместий Киева монах Евстратий разрушил эту схему. По его инициативе все купленные купцом-иудеем рабы отказались от пинт и умерли в Херсонесе, не дождавшись корабля. Вероятно, самоубийства были нередки среди захваченных в плен и проданных в рабство христиан, для которых тяжесть рабского положения усугублялась иноверием будущего хозяина и грозила не только пожизненной несвободой, но и посмертной гибелью души [Тортика 2006, с. 362-363].

[Konrad]

В отношении половцев и сельджуков, то Вениамин Тудельский в ХІІ веке сообщает, что в горах Нишапура в Восточной Персии живут евреи. Эти люди пользуются независимостью и проживают на большой территории, простирающейся на расстояние в двадцать дней пути, и имеют города и села, разбросанные среди гор. Далее Вениамин сообщает, что у этих евреев был союз с «неверными тюрками (куффар ат-турк), людьми, поклоняющимися ветру и живущими в пустыне; они не едят хлеба, не пьют вина, а питаются сырым мясом. У них нет носов, а есть лишь две маленькие дырочки, через которые они дышат». Он рассказывает о войнах между этими, несомненно, тюркскими племенами из туркестанских степей, находящимися в союзе с евреями, и «царем Персии» – сельджукским султаном Санджаром [Райт Джон К. Географические представления в эпоху крестовых походов: Исследование средневековой науки и традиции в Западной Европе. – Москва: Наука, 1988. – 478 с.; с. 253]. Именно это еврейское население имело тесные связи с Хазарией и поддержало мессианское движение хазарина Менахема ал-Роя, назвавшегося Давидом и мечтавшего захватить Палестину силой оружия. Когда Вениамин Тудельский проезжал через Персию спустя двадцать лет после похода Давида, «он слышал восхищенные рассказы о вожде» [Кёстлер 2001, с. 139]. Как видим, после разрыва сельджуков с хазарами хазарские и другие, родственные им иудеи активно использовали тюркские кочевые орды против враждебного им Сельджукского государства.
В 1170-х годах «хазары» или «дербентские хазары» упоминаются в грузинской летописи и в сочинении ширванского поэта Хакани. Сообщается, что они предприняли набег на Ширван, но соединенные ширвано-грузинские войска, отразив их, в свою очередь захватили город Шабран, находившийся под властью дербентского эмира. По всей вероятности правы исследователи, которые рассматривают это событие как один из эпизодов борьбы Дербента с Грузией, подчинившей Ширван и угрожавшей независимости Дербента. Дербентские хазары могли быть и подданными дербентского эмира и, что вероятнее, его ближайшими северными соседями и союзниками. Однако грузинская летопись «Картлис Цховреба» упоминает в начале XII века дербентских кыпчаков, подвластных правителю Дербента, и, скорее всего, имеет в виду тех же самых хазар [Артамонов 1962, с. 445], составлявших с половцами практически единый политический организм. Хазары сотрудничали с половцами, руководили ими и направляли их набеги на враждебную им Грузию.
Можем ли мы допустить такую же причину для половецких вторжений на Русь? Мы знаем о пленении с подачи хазар Олега Святославича и об убийстве половцами по наущению тех же хазар Романа Святославича, о скупке хазарскими иудеями полона у половцев. В «Хронике» Оттона Фрейзингенского имеется рассказ о евреях, поселившихся в Гиркании около Каспийского моря. Считалось, что эти люди враждебны всему миру и очень сильно плодятся. Такая убежденность в росте численности еврейского населения в этих областях, по мнению ученых, связана с хазарами. Готфрид Витербосский рассказывает об «одиннадцати еврейских племенах, навечно окруженных горами» (undecim trib. Hebraeorum, montib. aeternaliter circumcinxit) [Райт 1988, с. 257, 396]. В глубоком тылу куман сидели те, кто покупал их пленников и снабжал кочевых воинов всем необходимым.
Немногогочисленные еврейские путешественники с Запада, отваживавшиеся на опасное путешествие на Волгу, сообщали о встречах с иудеями-хазарами во всех главных центрах цивилизованного мира. Раввин Петахия из немецкого города Регенсбурга, побывавший в 1170-1185 годах в Восточной Европе и Западной Азии, хоть и отзывается неодобрительно об обычаях хазарских иудеев, видел в Багдаде посланцев Хазарского царства, искавших бедствующих ученых мужей из Месопотамии и даже из Египта, чтобы те «обучили их детей Торе и Талмуду», Вениамин Тудельский посещал знатных хазар в Константинополе и Александрии, Абрахам бен Джауд, их современник, сообщает в своем популярном сочинении «Сефер ха-Каббала», что видел в Толедо «некоторых их потомков, изучавших премудрость». По традиции их считают хазарскими принцами — невольно вспоминаются индийские князьки, заканчивавшие Кембридж... [Кёстлер 2001, с. 81, 220-221]. Отсюда и влияние иудаизма на половцев. Русь уничтожила могущество Хазарии, лишила хазар возможности доминировать в Восточной Европе, на Поволжье и Кавказе. Более того, русины несли с собой оседлое земледельческое освоение степей, препятствовавшее кочевьям и набегам. Распространение власти Киева – потомков ненавистного для хазар Святослава Игоревича – вплоть до Черного моря означало хлеборобскую колонизацию плодородного юга, мир и конец торговли руськими людьми. Наши летописи недвусмысленно показывают, что хазарские общины, используя свое влияние, инспирировали конфликты между византийцами и нашими князьями, покушения половцев на руських князей и нападения на их земли. Простая экономика. Кочевник не может прожить без торговли с оседлыми. Работорговец не может существовать без постоянного массового поступления своего живого товара. Посему половцы и их друзья поставили дело на поток.

[Konrad]

Кстати, а куда ушли каганы, в какие города? Ведь был же у них разветвленный род, представители которого имели право на трон, вспомнить хотя бы историю с торговцем хлебом, хоть кто-то же из него мог выжить. Могли. И выжили. И ушли в южную Францию, к своим единоверцам. Уже в 1143 году Петр Достопочтенный из Клюни в своем обращении к Людовику VII Французскому осуждает евреев из Нарбонна, заявивших, что среди них живет царь [Бейджент М., Лей Р., Линкольн Г. Святая кровь и Святой Грааль. – Москва: Крон-пресс, 1997]. В 1144 году некий Теобальд, монах из Кембриджа, выдвигая против евреев Нориджа обвинения в ритуальном убийстве, говорит о еврейских верховных принцах и королях, о том, что «начальствующие люди из евреев и раввины, проживающие в Испании, собираются в городе Нарбонне, где обретается их царский род, который они высоко чтут» [Бейджент, Лей, Линкольн 1997; Гарднер Лоренс. Чаша Грааля и потомки Иисуса Христа. – Москва: Вече, 2001]. А в 1165-1166 годах Вениамин из Туделы, уже упоминавшийся знаменитый еврейский путешественник и хронист, сообщает, что «Нарбонн – это древний город, где чтут Тору... Живут там мудрецы, вельможи и принцы, во главе которых Калоним, сын блаженной памяти великого князя Тодора, потомок рода Давидова, как сказано в его фамильном генеалогическом древе. Он имеет право распоряжаться имуществом и землями, передаваемыми другим по наследству, и никто не смеет приказывать ему» [Бейджент, Лей, Линкольн 1997; Гарднер 2001].
С библейских времен в иудаистской традиции не фигурирует никакой царь, да и сам принцип царствования давно уже абсолютно неуместен [Бейджент, Лей, Линкольн 1997]. Царь этот мог быть только хазарским каганом, на что указывают также урало-алтайские имена Калоним и Тодор. Схожие имена мы уже встречали у иудейских князей, правивших австрийскими провинциями. И о знатных хазарах, изучавших в Толедо талмудическую премудрость, тоже уже говорилось. Абсолютные полномочия сего нарбоннского номинального правителя и проживание в городе других принцев иудейского вероисповедания также вызывают в памяти каганат. Не отсюда ли шло серебро и злато в жадные половецкие руки? Уж не этот ли претендент стоял за сожженными селами и городами Руси, за трупами убиенных, над коими кружилось воронье, за длинными вереницами пленников, над которыми свистели половецкие плети?
Любопытным является также острый интерес советских историков-тюркологов еврейского и иного происхождения к сельджукам. Дело в том, что согласно сведениям сирийского епископа Бар Гебрея, выкреста из иудеев, сельджуки, как и венгры да половцы, были связаны с хазарами. Он сообщает, что отец Сельджука Тукак был полководцем в войске хазарского кагана и что после его смерти сам Сельджук, основатель династии, воспитывался при дворе кагана. Он был непочтителен со своим властелином, вызвал гнев его жены – катун, после чего то ли сам бежал, то ли был изгнан от двора. Другой источник того же времени, история Алеппо, написанная ибн ал-Адимом, говорит об отце Сельджука как об одном из выдающихся тюрок-хазар. Газневидский историк Ибн Хассул сообщает, что Сельджук поранил царя хазар мечом и ударил булавой. О двойственном отношении гуззов к хазарам упоминал ибн Фадлан. Таким образом, хазары и основатели Сельджукской династии были вначале тесно связаны. Даже после разрыва хазарско-иудейское влияние долгое время у сельджуков оставалось преобладающим. Один из четырех сыновей Сельджука был наречен еврейским именем Израиль, а один из внуков – Даудом (Давидом). Тюркологи считают, что эти имена стали следствием религиозного влияния хазар на главные роды гуззов. Молитвенный дом у гуззов, который упоминает ал-Казвини, вполне мог быть синагогой [Кёстлер 2001]. Сельджуки, судя по сведениям ибн ал-Биби, в 1220-х годах были враждебны как прохазарски настроенным половцам, так и предпочитавшим воевать с общим врагом независимо от последних русинам Северщины и Тмуторокани.
Отметим также, что языковые следы знакомства с иудаизмом сохранились у кабардинцев, черкесов и осетин. В 1174 году как о «жидовине» говорится о поволжском ясине (алане) Анбале, а по сведениям Плано дель Карпини, иудаизм исповедовали брутахии, то есть буртасы – ветвь ясов (аланов). Исторические данные говорят о том, что хазарский иудаизм очень долгое время исповедовала соседствовавшая с ними мордва. Там, где ныне Нижний Новгород, стояла в 1172 году крепость местного мордовского правителя Абрама. Мордвин Коганович, почти тезка одного из большевистских палачей, жил в Кобрине в 1401 году. Хазарское наследие объясняет также венгерско-половецкие связи.

[Лемурий]

Ну и к чему такой длинный монолог без объяснения, с какой стати Кобяк ВДРУГ стал "иудеем" (половцы НЕ хазары, хотя и тюрки) , с ссылками на работы (автор : год издания) без библиографии ?

[Konrad]

Да при том, что тмутороканские и крымские хазары были врагами как рода Ольговичей, так и рода Ростиславичей. Родоначальника первых они выдали византийцам, убив при помощи половцев его брата, а родоначальника второго - убили. Остатки хазар продолжали обитать в Крыму и Приазовье. Они находились в союзе с половцами, направляли их, инициировали и субсидировали их походы на Русь за живым товаром, скупая его для последующей перепродажи и снабжая кочевников в ответ всем необходимым. Это описано в источниках. Такие же отношения между хазарами сложились в Дербенте, где иудеи сотрудничали с половцами, руководили ими и направляли их походы на враждебные им Ширван и Грузию. Такие же отношения сложились у имевшего тесные связи с Хазарией иудейского населения Восточной Персии, которое, после разрыва с сельджуками, использовало против них орды тюркских кочевников. При таком положении дел вполне естественно, что в среду половцев проникал иудаизм как удобная для кочевников религия. Его свидетельством является преобладание ветхозаветных имен, которое востоковеды по отношению к другим тюркам - сельджукам, например, неизменно считают признаком иудейского вероисповедания. Поэтому Кобяка, сыновья которого носили иудейские имена, Михаил Артамонов, Артур Кёстлер и другие исследователи считают если не иудеем, то проиудейски настроенным. Вениамин Тудельский отмечает наличие элементов иудейской религии у кочевников земли Кедар, то есть половцев. Да и караимы, принадлежащие к одной из иудейских сект, говорят на языке кыпчакской группы.

[Лемурий]

Да при том, что тмутороканские и крымские хазары были врагами как рода Ольговичей, так и рода Ростиславичей. Родоначальника первых они выдали византийцам, убив при помощи половцев его брата, а родоначальника второго - убили.

Уж как ни мне, токмо что вернувшемуся из мест 3-х летнего "заключения" Олега Гориславича, об этом не знать. Неплохой курорт замечу они ему устроили...

При таком положении дел вполне естественно, что в среду половцев проникал иудаизм как удобная для кочевников религия. Его свидетельством является преобладание ветхозаветных имен, которое востоковеды по отношению к другим тюркам - сельджукам, например, неизменно считают признаком иудейского вероисповедания. Поэтому Кобяка, сыновья которого носили иудейские имена, Михаил Артамонов, Артур Кёстлер и другие исследователи считают если не иудеем, то проиудейски настроенным. Вениамин Тудельский отмечает наличие элементов иудейской религии у кочевников земли Кедар, то есть половцев.

Абсолютно по времени не совпадает. После крушения Хазарии в X в. там была смена вероисповедания на мусульманство. Кто не захотел менять веру (караимы, например) ушли в Крым. Ко времени Кобяка никакого хазарского влияния на половцев быть не могло. Отдельные секты, конечно, были... "Я не удивлюсь если выяснится, что Ваш муж тайно посещает ... синагогу" (с) из киноклассики.

Да и караимы, принадлежащие к одной из иудейских сект, говорят на языке кыпчакской группы.

А на каком языке им ещё общаться, если они мигрировали в Крым, где жили кипчаки.

[Konrad]

Если часть хазар и приняла ислам, то это не значит, что иудеи исчезли.
Тут следует обратить внимание на формулировку вопроса о содержании текстов Илариона. В самом общем и осторожном виде эта проблема, восходящая к Сергею Шевыреву [Шевырев С.П. История русской словесности. – Москва, 1860. – Ч. 2], была выражена следующим образом: «Рассуждение Илариона о превосходстве Евангелия перед Законом могло быть вызвано современными отношениями русской церкви к иудейству» [Порфирьев И.Я. История русской словесности. – Казань, 1891. – т. 1-2, с. 367]. Значительно конкретнее то же было выражено несколько позже украинским ученым Малышевским: «Чисто отвлеченными догматическими интересами никак нельзя объяснить полемики против иудейства, проникающей «Слово» от начала до конца. Полемика здесь так свежа и жива, как она представляется в посланиях апостольских, писанных в пору живой борьбы христианства с чистым иудейством или с иудействующим элементом в среде самих христиан из бывших иудеев. Видно, что в мысли Илариона было не какое-либо далекое, давно прошедшее иудейство, а иудейство близкое, существовавшее на его глазах в живой современности, иудейство, стремившееся, притом, оспаривать у христианства его приобретения в среде, близкой для Илариона» [Малышевский И. Евреи в Южной России и Киеве в Х-ХІІ веках. – Киев, 1878, с. 63-64]. Великий украинский историк, этнолог и литературовед Михайло Грушевский, отметив малоисследованность памятника, отмечал, что «він відбиває в собі той піднеслий, самовпевнений настрій, свідомість доконаних великих діл свого часу, в котрій жили київські верхи останнього десятиліття Ярославової доби: відбудування Володимирової держави, замирення сеї руської системи, погрому степових хижаків і блискучої переваги над сусіднім слов’янським світом – над Польщею» [Грушевський 1993, с. 63-64].
В одно время с ним известный великорусский мыслитель Георгий Федотов выразил глубокое удивление по поводу того, что в большинстве ранних творений русской письменности ХІ – первой половины ХІІ веков присутствует противоиудаистская тема. Он писал, что у древнейших русских писателей «поражает то, что мы находим их поглощенными проблемой иудаизма. Они живут в противопоставлении Ветхого и Нового заветов, Закона и Благодати, Иудейской и христианской Церквей. Это единственный предмет богословия, который подробно разбирается с никогда не ослабевающим вниманием...». В частности, Федотова изумляло, что в творениях великого Кирилла Туровского множество «пространных выпадов против народа израильского. Ярко изображается жестоковыйность Израиля... это не второстепенная, а главная тема большинства проповедей Кирилла. Подчеркивание этого приводит нас в замешательство, но мы помним о наличии той же склонности у Климента Смолятича. Это же мы увидим и у Илариона» [Цит. по: Савельев Леонтий. Записки по русской философии // Москва. – Москва, 1993. – № 2, с. 181; № 3, с. 173].
Замешательство Федотова обусловлено прежде всего тем, что он не имел сколько-нибудь ясного представления о длительном и жестоком противоборстве Руси с иудаистским Хазарским каганатом, ибо он в 1925 году покинул Россию, а тщательное и глубокое изучение истории каганата началось позднее. Обусловлено оно было интересом к Хазарии большевистских вождей, усматривавших в этом государстве своего прямого предшественника и образец для подражания. Основываясь на этом изучении, уже в 1940-х годах видный филолог Якубинский смог верно понять смысл созданного митрополитом киевским Иларионом «Слова о законе и Благодати»: «...Произведение Илариона... имеет конкретное историческое содержание... еще в начале ХІІ в. в Киеве свежо было воспоминание о том, что когда-то хазары господствовали над русскими. Выступая против иудейства вообще, Иларион конкретно выступает против хазарского иудейства, против религии хазар, некогда властвовавших над Русью» [Якубинский Л.П. История древнерусского языка. – Москва, 1953, с. 96].

[Konrad]

Борьба с Хазарией продолжалась не только мечом, но и словом. В 1960-х годах выдающийся великорусский историк Михаил Тихомиров писал, что в «образной системе» творения Илариона воплощено «противопоставление Хазарского царства Киевской Руси. Иссохшее озеро – это Хазарское царство, где господствовала иудейская религия; наводнившийся источник – Русская земля. Прежние хазарские земли должны принадлежать Киевской Руси...» [Тихомиров М.Н. Русская культура Х –ХІІ веков. – Москва, 1968, с. 132]. «Для современника, – заключает он, – были понятны намеки Илариона, что он считает ночным холодом и солнечной теплотой» [Там же, с. 131]. Тихомиров указывал также на возможность союза между печенегами, нападавшими на Русь, и хазарами, на возможное исповедывание первыми иудаизма, что в свете изысканий о сельджуках и половцах не выглядит чем-то невероятным. Подводя итоги осмысления «Слова о законе и благодати» Илариона, Тихомиров, который умел, как, пожалуй, никто из историков, сочетать точнейшее следование фактам с самыми широкими обобщениями, писал: «Под видом церковной проповеди Иларион в сущности поднял крупнейшие политические вопросы своего времени, связанные со сношениями Киевской Руси с остатками Хазарского каганата и с Византийской империей» [Там же, с. 133].
Параллельно с ними известный великорусский эмиграционный философ Николай Трубецкой, в свою очередь, тоже проницательно указал на актуальность иудаизма в Киеве в ХІ веке, в связи с хазарскими евреями, и полемики против него в «Слове о законе и благодати» [Trubetzkoy N.S. Vorlesungen über die altrussische Literatur. – Firenze, 1973, S. 120]. Не в меру тюрколюбивый, но внимательный к чужим концепциям Лев Гумилёв тоже признал, что смысл сочинения Илариона – в противопоставлении еврейского закона, данного для хазар, христианскому учению о благодати, наполняющей Русь, что это прямая антииудейская агитация, которая дала киевлянам направление патриотической мысли, доминанту, формирующую общественное сознание, а посему ставшее грозной силой. В своем „Слове” Иларион отводит особое место еврейской неблагодарности, противоестественной и потому омерзительной, что явно навеяно расправами хазарских царей над своими славянскими ратниками [Гумилёв 1997, т.1, с. 315-318].
Наконец, в изданной уже почти в наше время книге один из величайших русских ученых современности, известнейший филолог, философ и историк культуры Владимир Топоров, комментируя процитированные выше недоуменные рассуждения Малышевского, убедительно раскрывает причину свежести Иларионовой полемики: «При допущении живых контактов с иудейством в Киеве Х–XI вв. прежде всего возникает вопрос об источниках иудейского элемента в этом месте и в это время. В настоящее время не приходится сомневаться в его хазарском происхождении...» [Топоров В.Н. Святость и святые в русской духовной культуре. – М.: «Гнозис» – школа «Языки русской культуры», 1995. – Т.1. Первый век христианства на Руси. – 875 с.; с. 283]. Ещё живы были воспоминания о победоносном походе Святослава Игоревича. «Память и похвала Иакова мниха» сообщает также о походе на хазар Владимира Святославича: «на козары шед, победи я и дань на них положи» [Память и похвала Иакова мниха Владимиру // Краткие сообщения Института славяноведения АН СССР. – Москва, 1963. – Выпуск 37, с. 71; Артамонов 1962, с. 435]. Это сообщение подтверждается современными ему арабскими источниками, согласно которым после сокрушительного разгрома каганата хазары начали в какой-то мере восстанавливаться на своих восточных землях благодаря помощи связанного с ними с давних пор сильного мусульманского государства Хорезм, хотя для этого им пришлось разрешить пропаганду ислама. Крупнейший арабский географ ал-Мукаддаси писал в конце 980-х годов, что хорезмский эмир ал-Мамун «обратил ее (Хазарию) в ислам. Затем... войско из ар-Рума (православных земель), которых зовут ар-Рус, напало на них и овладело их страной» [Новосельцев 1990, с. 222]. Так была пресечена попытка восстановить хазарскую государственность. К сожалению, не последняя.