"Слово о полку Игореве" и XVIII в.

[Евгений Беляков]

То исть крайне маловероятное иногда реализуется).
Я хочу сказать также: именно в ТО время - вокруг 1185 - прошла некая грань в культуре древних русов.
Чему результат как СПИ, так и новая храмовая архитектура (в том числе: храм Покрова на Нерли).
И это все шло из Полоцка, откуда и Мария Васильковна.

[Лемурий]

храм Покрова на Нерли).
И это все шло из Полоцка, откуда и Мария Васильковна.

Отнюдь.

Мы можем показать, что строительством этих зданий деятельность архитектора Фридриха Барбароссы на Руси не исчерпывается. Его авторству принадлежат еще, как минимум, церкви Покрова на Нерли и Рождества Богородицы в Боголюбове, а как максимум – еще и церковь Спаса во Владимире, и Успенский собор в Ростове.
------
проф. Заграевский С.В. АРХИТЕКТОР ФРИДРИХА БАРБАРОССЫ

Кстати, Сергей Вольфгангович один из участников НГ. Недавно он закончил ещё один исторический роман об обсуждаемом нами периоде. Читайте, если будут замечания - пишите, он будет только благодарен.

[а лаврухин]

Здравствуйте, уважаемый Лемурий.

К о м м е н т а р и й. Автор "Слова" - писатель с яркими индивидуальными особенностями стиля, что, как отмечает Д.С.Лихачёв, крайне маловероятно до времени XVII века.

"постави Изяславъ митрополитомъ Клима Смолятича выведъ изъ Заруба бѣ бо черноризечь скимникъ и бысть книжникъ и философь якоже в Рускои земли не бяшеть... " (Ипат. 1147)

«поставиша себе митрополита Киеву и всей Руси инока Клименьта Смолнянина, выведше его изъ молчялныа келии его. Бе бо сей по премногу [любя] безмлъвие, и удоляяся отъ всехъ, и прилежа молитве и прочитанию божественыхъ писаний, и бе скимникъ, и зело книженъ, и учителенъ, и философъ велий, и много писаниа написавъ предаде …» (Никон. 1147)

Тогда возникает вопрос: почему Д.С.Лихачёв в столь важном вопросе, как определение авторства того или иного литературного труда, проходит мимо данных Ипатьевской и Никоновской летописей, где даётся характеристика литературному творчеству Климента Смолятича? При этом Ипатьвская летопись находится у него на рабочем столе, и он использует её материал для нужд соей работы.
Д.С.Лихачёв, перечисляя возможных кандидатов на авторство "Слова", не называет имени Климента Смолятича. Этого имени нет и в "Энциклопедии <<Слова о полку Игореве>>, СПб., 1995 г.

[Лемурий]

Тогда возникает вопрос: почему Д.С.Лихачёв в столь важном вопросе, как определение авторства того или иного литературного труда, проходит мимо данных Ипатьевской и Никоновской летописей, где даётся характеристика литературному творчеству Климента Смолятича? При этом Ипатьвская летопись находится у него на рабочем столе, и он использует её материал для нужд соей работы.
Д.С.Лихачёв, перечисляя возможных кандидатов на авторство "Слова", не называет имени Климента Смолятича. Этого имени нет и в "Энциклопедии <<Слова о полку Игореве>>, СПб., 1995 г.

Дмитрий Сергеевич и автора прямых цитат из церковной литературы Даниила Заточника в "скоморохи" определил:

Острословие Даниила носит признаки скоморошьего балагурства. Сюда могут быть отнесены многочисленные небылицы, которыми пересыпает свою речь Даниил....
---
Лихачев Д.С. Великое наследие. Классические произведения литературы Древней Руси.

А Борис Александрович, подойдя к Автору вплотную, из двух вариантов выбрал самый невероятный:

Переместившись вслед за своим князем Изяславом в Переяславль, Петр Бориславич оказался в крупном культурном центре епископы которого долго именовались митрополитами. Здесь велось свое летописание, по соседству с Переяславлем находился Зарубский монастырь на высоком берегу Днепра, на месте древнего языческого комплекса...
Когда Изяслав княжил в Переяславле, "философ" Климент находился в непосредственном соседстве и был, очевидно, хорошо знаком князю, что и позволило назначить Климента митрополитом в 1147 году. Вся дальнейшая судьба Климента и Петра Бориславича была связана с судьбой князя Изяслава; оба были в Киеве, когда князь княжил там, они уезжали во Владимир-Волынский, когда боярство Киева не хотело видеть Изяслава на "отнем золотом столе". Врагами всех троих - князя, митрополита и летописца - были прежде всего Ольговичи...
---------
Рыбаков Б.А. Петр Бориславич М., 1991, с.199

И все лишь потому, что эпоха была такая - атеистическая.

[Евгений Беляков]

Врагами всех троих - князя, митрополита и летописца - были прежде всего Ольговичи...

Вы это подчеркиваете, Лемурий, но это утверждение тоже весьма относительно.
После того, как Изяслав стал князем, ольговичи покинули Киев, кроме - внимание! - молодой четы Марии и Святослава Всеволодича.
Там Мария и Святослав могли сойтись ближе с Климентом. Мария, в частности, на общих интересах - поэтических.
А также.
Мария, как известно, родом из Полоцка. А именно Изяслав Мстиславич был поставлен отцом на полоцкое княжение. Изяслав был еще почти мальчиком, кроме того, умным, очевидно, мальчиком, чтобы не вмешиваться в происходящие в Полоцке в те годы процессе. Я полагаю, что именно в Полоцке в те годы и начиналась "смена парадигмы". Этот период называется исследователями "полоцкий матриархат". В центре процесса - Евфросиния Полоцкая, родная тетка Марии Васильковны. Изяслав не мог не взаимодействовать с этой поистине в буквальном смысле великой женщиной. Будучи одной из самых образованныхженщин тогдашней Европы, Евфросиния не могла не оказывать ОБРАЗОВАТЕЛЬНОГО влияния и на молодого Изяслава (а Мария, скорее всего, училась в учрежденной ею женской школе при монастыре). Можно также предположить, что Изяслав уже тогда обратил внимание на очаровательную юную княжну. И говорить о том,что Изяслав выбрал Клима по соображениям, что он жил рядом - это значит ничего не сказать. Рядом, да... не рядом! Климент в то время был затворником, молчальником. А выбрал Изяслав Климента потому, что слава за ним шла философа, эрудита, каких в Русской земле раньше и не было. И там же, в Киеве, встретил вновь Изяслав и Марию, уже княгиню, жену ольговича Святослава. Вот почему, скорее всего, молодая чета осталась в Киеве после смерти в.к. Всеволода.

[а лаврухин]

______________________________________________________________________
""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""
Фрагмент 6 (стр.36-37):
"Мы можем сказать прямо, что данные языка древнерусских произве­
дений (если только их строго отделять от данных стиля) представляют
очень важный материал для суждения о происхождении автора. Исследо­
вание этих данных облегчается тем обстоятельством, что в древней Руси
не было устойчивой орфографии и устойчивых требований литературной
речи и поэтому природный язык автора не ограничивался в той же мере
обязательными нормами, как в языке авторов нового времени. Новгоро-
дизмы и псковизмы, окание и акание, отдельные областные слова проникли
в древнерусскую письменность довольно свободно, позволяя тем самым
легко определять областное происхождение автора. Дело затрудняется
только тем обстоятельством, что язык переписчика или редактора прони­
кает в произведение с такой же легкостью, с какой в ней сказывается и
язык автора.
Поэтому чрезвычайно важно выявить все признаки, по которым мы мо­
жем отделить языковые особенности переписчика или редактора, проник­
шие в произведение, от языковых особенностей авторского текста. Само
собой разумеется, что лексика будет меняться переписчиком реже, чем ре­
дактором, и что лексические данные поэтому будут наиболее показатель­
ными для языка автора в отличие от языка переписчика или редактора.
Но в целом надежно помочь в этом отделении языка переписчиков и ре­
дакторов от языка автора смогут только исследование языка всех спис­
ков и установление истори и текст а произведения. Следовательно, и
в этом вопросе история текста играет решающую роль.
Механические приемы выделения авторского языка, путем ли отбрасы­
вания индивидуальных чтений или подсчета большинства чтений, здесь не
годятся, как они не годятся и в других случаях.
Особое значение для определения писца, которым может иногда ока­
заться и сам автор, или для определения переписчика, который может
быть и редактором произведения (с этими возможностями надо всегда
считаться), имеют ошибки и описки. Для каждого писца характерны свои
типы ошибок, пропусков, неграмотностей. Один писец делает по преиму­
ществу слуховые ошибки, другой — зрительные (это зависит от типа па­
мяти; при переписывании или писании писец запоминает определенные
куски текста). Отдельные ошибки свойственны старикам, другие — моло­
дым. Есть типы ошибок, вызванные психическими травмами, другие яв­
ляются следствием недостаточности общего развития, неосведомленности
писца и т. д.
Изучая типы ошибок, можно установить общего переписчика для ряда
рукописей или для их протографов. К сожалению, изучение психологии
ошибок у нас не ведется, а это было бы чрезвычайно важно для устано­
вления авторов, писцов и переписчиков."

К о м м е н т а р и й. В Деле о "Слове" есть два надёжных документа: это книга "Слово о полку Игореве" в издании 1800 года и Екатерининская рукопись, включающая в себя три части: текст поэмы, перевод и комментарий. По этим двум документам учёные пытались воссоздать историю текста поэмы, но только для версии её древнего происхождения. Для версии написания "Слова" в XVIII в. такого исследования не проводилось. А ведь лингвистические данные Екатерининской рукописи с точки зрения анализа "психологии ошибок" просто кричат о криминогенности всей ситуации вокруг "Слова" в целом. И совершенно не случайно то, что граф А.И.Мусин-Пушкин и словом не обмолвился в общении с К.Ф. Калайдовичем о существовании рукописи текста "Слова", которую можно было бы пощупать своими руками, получив доступ к бумагам Екатерины II. И совершенно понятно, чего мог опасаться сметливый первоиздатель "Слова" граф А.И Мусин-Пушкин: приговора учёной общественности за допущенные "ошибки" в языке текста поэмы.

[а лаврухин]

_______________________________________________________________________
""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""
........... Б. Н. Путилов (Ленинград). Куликовская битва в фольклоре ..........
................................ (в кн.: ТОДРЛ, т. XVII, 1961) ................................

Фрагмент 1 (стр.123-124):
"С. К. Шамбинаго предполагает, что в «Сказании» отразились и другие
«древние песни». «Частью специальной какой-либо песни» он считает поэ­
тическое описание боя (Шамбинаго, стр. 301 ). Это описание он также
пытается представить в стихотворно-песенной форме.

И сступишеся [велици] полци, [и] крепко бьющеся,
[Напрасно] вцепляются щиты богатырские, [от вострых копеев]
Ломаются рогатины булатные [о злаченые доспехи],
Льется кровь богатырская
По седельцам по кованым,
Сверкают сабли булатные
Около голов богатырских,
Катятся шеломы злаченые [с личинами]
Добрым коням под копыта,
Валятся головы многих богатырей
С добрых коней о сыру землю.

(...) Обратимся к анализу стилистической стороны отрывка. На первый
взгляд может показаться, что стилистически он связан с народной поэзией.
Об этом как будто говорят эпитеты, довольно обильно уснащающие текст
(в частности, повторяющиеся эпитеты «богатырские», «булатные», «доб­
рые» и др.), и самая манера поэтически изображать ситуации боя (кровь
льется по седлам, сверкают сабли около голов, катятся шлемы под копыта,
валятся головы о сыру землю). Однако общее впечатление должно быть
проверено конкретным анализом.
Прежде всего очень существенно то обстоятельство, что в стоящей
рядом со «Сказанием» «Задонщине» сходная стилистическая манера не
только ощущается довольно ясно, но и возведена в один из основных прин­
ципов повествования. Здесь неоднократно встречаются эпитеты «золоче­
ные доспехи» и «шелом златой», «мечи булатные», «борзые комони»,
«погании татарове» и т. д., т. е. эпитеты, о которых можно говорить как
о фольклорных. Между тем лишь отчасти есть основание обращаться
в поисках прямых источников этих эпитетов к народной поэзии, поскольку
ряд таких «постоянных» эпитетов заимствован в данном случае из «Слова
о полку Игореве».
«Сказание», очевидно, может быть в этом смысле сопоставлено с «За-
донщиной». Другими словами, когда мы обнаруживаем поэтические эпи­
теты, мы не можем так уже определенно выводить их непосредственно из
песни. Вполне возможно, что какие-то из них пришли в «Сказание» из
«Задонщины».
Но если даже согласиться с тем, что автор (или редактор) брал их
прямо из фольклора, то встает вопрос о методике заимствования и о его
пределах. Иными словами, мы еще не знаем, попал ли данный комплекс
эпитетов в «Сказание» в составе цельного народно-песенного произведения
или же эти эпитеты пришли сюда в форме художественных элементов,
отделившихся от конкретных фольклорных текстов. Чтобы ответить на
этот вопрос, обратимся к отрывку как к художественному целому."

К о м м е н т а р и й. Как видно, в статье Б.Н.Путилова проводится мысль, что некоторые эпитеты "Задонщины", которые вполне могли бы считаться фольклорными по своему происхождению, таковыми не могут быть признанными только на том основании, что они встречаются в тексте "Слова о полку Игореве". В версии написания "Слова" в XVIII в. фольклорность "Задонщины" уже не может оспариваться суждениями, которые высказывает Б.Н.Путилов, опираясь на текст "Слова" как на источник "Задонщины".

[а лаврухин]

Фрагмент 2 (стр.124):
"Сама же «Задонщина» представляет собой пример аналогичного под­
хода к фольклорной стилистике. Если бы мы не знали о прямой зависи­
мости этого памятника от «Слова о полку Игореве», мы бы, очевидно,
делали предположения о большом количестве фольклорных источников,
лежащих в его основе. Между тем народно-поэтическая стилистика «Задон­
щины» во многом, так сказать, вторичного происхождения. Правда,
внимательный анализ показывает сознательный характер использования
богатой образности «Слова о полку Игореве» автором «Задонщины».
По словам новейшего исследователя, автор, обращаясь к «Слову», «оче­
видно, с особым вниманием останавливался именно на устно-поэтических
его элементах, придавая им, однако, форму, более привычную для X IV в.»"

К о м м е н т а р и й. Автор "Задонщины", Б.Н. Путилову, выбирал из "Слова" именно то, что мог видеть (слышать!) в свой век, но по какой-то причине не смог ни увидеть, ни услышать, и ему на помощь пришло "Слово". Но по каким признакам мы определяем фольклорное в "Слове"? Разве не по тем самым сведениям, которые дошли до нашего времени в виде записей XVII и более поздних веков, и которыми вполне мог воспользоваться Автор "Слова" в версии его написания в XVIII веке?

[Лемурий]

После того, как Изяслав стал князем, ольговичи покинули Киев, кроме - внимание! - молодой четы Марии и Святослава Всеволодича.
Там Мария и Святослав могли сойтись ближе с Климентом. Мария, в частности, на общих интересах - поэтических.
Мария, как известно, родом из Полоцка. А именно Изяслав Мстиславич был поставлен отцом на полоцкое княжение ...

Евгений, а разве есть свидетельства, что Мария Полоцкая была грамотная?!
Что касается вражды Ольговичей с Мстиславичами, то после убийства Игоря Ольговича в 1147-м и до самой смерти Изяслава Мстиславича усобица не прекращалась. Продолжилась она и после его смерти. 2 варианта похода Игоря в Лаврентьевской и в Ипатьевской летописях свидетельствуют, что вражда их и в 1187 году не утихала.

То что никто из "внуков Всеслава" не мог написать СПИ говорят строки:

Ярославе и вси внуце Всеславли! Уже понизите стязи свои, вонзите свои мечи вережени:
уже бо выскочисте изъ дѣдней славѣ,
вы бо своими крамолами начясте наводити поганыя на землю Рускую, на жизнь Всеславлю,
которою бо бѣше насиліе отъ земли Половецкыи!

P.S. Кстати, знаете почему женщина не могла быть Автором СПИ?

Того внуку. После слова того в Ар. и П. поставлено в скобках Олга. Это "Олга" Мусин-Пушкин вставил "для большей ясности речи" (по его собственному выражению). "Того внуку" мы понимаем как "потомку Бояна", т.е. позднейшему поэту...
---------
Орлов А.С. "Слово о полку Игореве", АН СССР, М-Л, 1938, с. 94

внуку — дат. пад. ед. ч. муж. р.

[а лаврухин]

Фрагмент 3 (стр.126-127):
"(...) В «Задонщине» многие события пред­
ставлены без достаточной точности, последовательности; в постоянном
отступлении от норм прагматического изложения событий состоит одна
из художественных особенностей этого памятника. Для Софония как раз
вполне естественным было взять (а может быть, и создать самому) именно
такую версию бегства Мамая, позволившую ему завершить повествова­
ние двумя важными для него мотивами: сопоставлением участи двух за­
воевателей — Батыя и Мамая и иронической трактовкой конца Мамая.
И тот и другой мотив вполне в духе не только «Задонщины», но и «Слова
о полку Игореве».
И хотя текстологических и стилистических совпадений со «Словом»
в данном эпизоде «Задонщины» не так много, но вполне отчетливо здесь
ощущается общая художественная связь двух памятников. Эпизод из
«Задонщины» может быть сопоставлен с эпизодом из «Слова», посвящен­
ным Всеславу Полоцкому. Всеслав «в ночь влъком рыскаше», «скочи от
них лютым зверем»; из соединения этих двух образов возникает в «Задон-
щине» свой: «И отскочи (поганый) Мамай серым волком от своея дру­
жины». В характеристику Всеслава также вплетается элемент иронии —
и тоже заключенный в форму народно-поэтической образности: «Аще и
веща душа в дръзе теле, нъ часто беды страдаше. Тому вещей Боян и
пръвое припевку, смысленый, рече: „Ни хытру, ни горазду, ни птицю го-
разду суда божиа не минути"». Однако, как и в некоторых других местах
своего произведения, Софоний в данном случае лишь отталкивался от
«Слова», разрабатывая весь эпизод по-своему. Это сказалось в стили­
стической обработке эпизода, которая не отличается цельностью. Налицо
сочетание манеры книжной с манерой фольклорной. Особенно интересно
применение Софонием к Мамаю песенного образа-символа «битва—встреча
и проводы гостей». Обычно, как это известно по песне о Евпатии Ко-
ловрате и особенно по более поздним историческим песням, русские воины
(полководцы, царь), готовясь к встрече врага, намерены встретить его
как «гостя», «угостить» и «проводить» достойным образом. В образах
такой встречи, угощения и проводов дается иногда картина сражения.
Характерной особенностью этих образов яляется их ироническая заострен­
ность. В эпизоде с Мамаем из «Задонщины» мы видим тот же образ, но
в ином контексте. Фряги с насмешкой спрашивают у Мамая: «Нешто тобя
князи руские горазно подчивали?»; «Нечто гораздо упилися на поле Ку­
ликове на траве ковыли?». «Слово о полку Игореве» знает образ-символ
«битва — свадебный пир», развернутый там в скорбное описание разгрома
войска Игоря. В «Задонщине» слова «гораздо упилися», да еще в общем
ироническом контексте, звучат с явной издевкой."

К о м м е н т а р и й.К постановке вопроса. В версии написания "Слова" в XVIII в. мог ли его предполагаемый Автор воспользоваться эпизодом с Мамаем из "Задонщины" для создания своей картины с Всеславом Полоцким?

[а лаврухин]

_________________________________________________________________________________
""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""
Я. С. ЛУРЬЕ. Литературная и культурно-просветительная деятельность Ефросина в конце XV в.
.................................... (в кн. ТОДРЛ, т. XVII, 1961 г.) ........................................

Фрагмент 1 (стр.130-131):
"Книгописец конца XV в. Ефросин, с именем которого связано несколько
рукописных сборников Кирилло-Белозерского собрания (ныне в ГПБ),—
фигура, почти не отмеченная в литературоведении и историографии. Имя
Ефросина упоминалось в научной литературе всего несколько раз —в биб­
лиографических описаниях его сборников. Сборникам этим посчастливилось
несравненно больше, чем их создателю. Особенно широко отмечен в науч­
ной литературе один из них — сборник Кир.-Бел. 9/1086 (далее: КБ-9),
содержащий «Хожение» игумена Даниила, «Задонщину» и много других
важных литературных и исторических памятников. Уже в 1858 г. известный
археограф архимандрит Варлаам подробно описал этот сборник; упоми­
нали о нем и другие авторы, занимавшиеся «Хожением» Даниила, но
ни один из них не знал имени Ефросина, — в сборнике КБ-9 имя перепис­
чика не было названо. Впервые имя Ефросина как книгописца появляется
в работе Н. В. Рузского, который также исследовал «Хожение», но на этот
раз не только по списку КБ-9, но и по списку Кир.-Бел. 11/1088 (далее:
КБ-11). Почерк КБ-11 совпадает с почерком основной части КБ-9, а
в КБ-11 имя писца, «грешного Ефросина», названо. Н. В. Рузский сделал
отсюда естественный вывод, что и в КБ-9 «почерк открывает руку писав­
шего, именно Ефросина». Вновь имя Ефросина было упомянуто Н. К. Ни­
кольским, издавшим древнее (конца XV в.) описание сборников Кирилло-
Белозерского монастыря, где упоминались три «соборняка» и «потребник»
Ефросина. Н. К. Никольский отожествил упомянутого в описании Ефро­
сина с Ефросином, переписавшим дошедшие до нас кирилло-белозерские
сборники, и предположил, что «потребник» Ефросина — это третий сохра­
нившийся кирилловский сборник, написанный (в основной части) рукой
Ефросина и имеющий прямое указание на его имя, — Кир.-Бел. 6/1083
(далее: КБ-6).
Вводя имя Ефросина в литературоведческую науку, ни Н. В. Рузский,
ни Н. К. Никольский не пытались как-либо охарактеризовать этого книго-
писца. Не сделал этого и M. H. Сперанский, обратившийся к сборникам
Ефросина при издании «Псалтыри» Федора еврея по рукописям КБ-9 и
КБ-6.5. Хотя M. H. Сперанский придавал издаваемому им памятнику вполне
определенный смысл, связывая его с так называемой ересью «жидовствую-
щих» (новгородско-московской ересью конца XV в.), но он не сделал ника­
ких выводов из того любопытного факта, что оба дошедших до нас списка
находились в составе сборников, основная часть которых (хотя и не самый
текст «Псалтыри») была написана Ефросином. Ничего не сказал о Ефро-
сине и П. К. Симони в своем исследовании «Задонщины» по списку КБ-9;
он указал только, что «кто был означенный Ефросин писец — и владелец
рукописи — трудно установить». Несколько более подробно охарактеризо­
вал Ефросина А. Д. Седельников при описании рукописи КБ-11 (в связи
с «Повестью о Дракуле», входящей в эту рукопись): он назвал Ефросина
«замечательным в своем роде переписчиком», составителем «трех интерес­
нейших „ефросиновских" сборников».

К о м м е н т а р и й. Имя Ефросина в Деле о "Слове о полку Игореве" чрезвычайно важно. Его рукой переписана "Задонщина", где есть имя "Боян", но нет реки Каялы. Интересно и другое: Я.С.Лурье, занимаясь литературой Древней Руси, ни строчки не оставил о "Слове о полку Игореве". Почему?

[а лаврухин]

Фрагмент 2 (стр.133):
" О принадлежности Ефросину свидетельствует и состав сборника КБ-22.
Состав этот весьма интересен: литературные памятники, в особенности па­
мятники «отреченной литературы», находящиеся здесь, несколько раз обра­
щали на себя внимание исследователей и публиковались по данной рукописи
(«Пророка Ездры творение», «О часах добрых и злых», «Сны Шаха-иши»,
притча из «Варлаама и Иоасафа»28), но сборник в целом никогда
не был предметом специального рассмотрения. Мы не имеем возможности
привести его описание и здесь; дальнейшее изложение даст некоторое пред­
ставление о наиболее интересных статьях сборника."

К о м м е н т а р и й. Как видно, Ефвосин позволял себе заниматься коллекционированием книг, запрещённых самой церквью. Через его руки проходило много произведений, и он отбирал для переписывания то, что вызывало у него повышенный интерес. Однако мы не увидим среди его многочисленных рукописей поэмы "Слово о полку Игореве".

[а лаврухин]

Фрагмент 3 (стр.138):
"(...) В КБ-9 поме­
щен, вслед за «Задонщиной», хронологический перечень татарских нашест­
вий; аналогичный (хотя и не совпадающий полностью) перечень помещен
и в КБ-22. При этом особенно знаменательно одно совпадение. Исследова­
тели уже обратили внимание на характерное словоупотребление, свойствен­
ное тексту КБ-9: говоря о татарских нашествиях, сборник КБ-9 употребляет
термины «Мамаевчина», «Задонщина», «Тактамышевщина» — названия,
особенно интересные в связи с тем, что именно и только в этой рукописи
«Писание Софония старца рязанца» имеет второе название — «Задон­
щина». Обратившись к сборнику КБ-22, мы находим на поле запись (сде­
ланную тем же ефросиновским почерком): «за Доном Моматяковщина» —
уже знакомое нам выражение и тоже относительно татарского нашествия."

К о м м е н т а р и й. Рукопись Ефросина надёжно свидетельствует, что битва с Мамаем происходила на Дону, а не в каком-либо другом месте, допустим на территории современной Москвы (по Фоменко и Носовскому).

[а лаврухин]

Фрагмент 4 (стр.139-140, 141-142):
"(...) Многочисленные пометы Ефросина на его сборниках прежде всего
дают возможность датировать эти сборники. Наиболее раннюю дату —
июль 6971 (1463) г. — мы читаем в записи Ефросина на поле переписанного
им текста сборника игумена Игнатия; но так как сам этот игумен занимал
свой пост с 1471 по 1475 г., то очевидно, что сборник в целом составлен
уже в начале 70-х годов. Сборник Увар. 894 имеет целый ряд пометок
с датами окончания отдельных частей — с января 6981 (1473) по апрель
6985 (1477) г. включительно. Близок по времени к нему и сборник КБ-22.
В сборнике нет записей с датой, но датировка сборника может быть уточ­
нена на основании его текста: здесь содержится перечень игуменов Троице-
Сергиева монастыря, доведенный до игумена Авраамия (1475—1478).
Рукопись КБ-6 имеет две пометы — апреля 6984 (1476) г. и апреля 6990
(1482) г.; сборник, следовательно, писался не менее шести лет и был окон­
чен во всяком случае после 1482 г. Еще длительнее была работа над КБ-9:
во второй половине рукописи мы читаем пометы февраля и марта 6978
(1471) г. и мая 6979 (1471) г., а в начальной части рукописи — сентябрь
6984 (1475) и 8 сентября 6988 (1479) г. (столетие «боя за Доном»-—-Ку­
ликовской битвы). Материал для сборника подготовлялся, таким образом,
в течение почти десяти лет и не ранее 1479 г. переплетен в единый сборник,
но не в порядке первоначального написания статей (первоначальный счет
листов, начинавшийся с л. 320, был переделан Ефросином на новый).

(...) Сборники Ефросина позволяют определить не только время, но и место
его деятельности. Ближе всего эти сборники связаны с Кирилло-Белозер-
ским монастырем, где все они, кроме одного, и сохранились. В КБ-9 и
в КБ-22 мы несколько раз читаем указания, что приведенные там тексты
вписаны из «устава Кириллова».

(...) Но наряду с Кирилловым монастырем Ефросим был связан и с другими
монастырями. Его сборники обнаруживают не только знакомство с книго­
хранилищем Ферапонтова монастыря, находившегося невдалеке от Кириллова
монастыря/' но и тесную связь с Троице-Сергиевым монастырем. Именно
игуменов Троицкого монастыря перечислил, как мы уже знаем, Ефросин
в сборнике КБ-22. В КБ-6 Ефросин отметил количество книги молитвен­
ников в Троицком монастыре. Связь с Кирилловым и одновременно
с Троицким монастырем обнаруживает и рукопись Увар. 894: в послесловии
к этой рукописи Ефросин выражал надежду на молитвы «преподобнаго и
богоноснаго огца нашего игумена Сергиа чюдотворца и преподобнаго отца
нашего и господина старца Кирила».
О том, что деятельность Ефросина была связана не с одним только Ки­
рилловым монастырем, может свидетельствовать и запись в одном из его
сборников. Указав, что «впервые» он писал «Сказание о 12 пятницах»
в 1477 г., Ефросин прибавил: «тое зимы и на игуменство поехал.. .». Конец
этой фразы не сохранился (он срезан при переплете), но, по-видимому,
она относится к самому Ефросину. О нем, возможно, говорит и запись об
«отшествии» из монастыря какого-то Ефросина (по-видимому, в 1470 г.),
читающаяся в дополнительной части той рукописи, где находится издан­
ное Н. К. Никольским древнее описание кирилло-белозерских сборников."

К о м м е н т а р и й. Как видно, Ефросин был заметной фигурой в книжном деле. Известность его писательской деятельности, надо думать, выходила далеко за пределы стен Кирилло-Белозёрского монастыря. Так вот, первоиздатель "Слова" А.И.Мусин-Пушкин, находясь в должности обер-прокурора священного Синода, мог получить своевременную и достоверную информацию от лиц духовного звания о существовании древнейшей библиотеки Кирилло-Белозёрского монастыря, а также и информацию о существовании "Задонщины" в переписке Ефросина.

[а лаврухин]

Фрагмент 5 (стр.156-158):
"Господствующая церковная идеология средневековой Руси не знала
эстетического подхода к памятникам литературы — любые «басни и ко-
щюны» и «неполезные повести» эта идеология решительно отвергала. Эсте­
тические интересы Ефросина заставляли его обращаться к памятникам
устного народного творчества (где художественная струя всегда была силь­
нее и свободнее, чем в письменной литературе) и к «отреченным» апокри­
фическим «басням и кощюнам». И в этом случае Ефросин вольно или не­
вольно нарушал хорошо известные ему идеологические нормы: «иде же
есть скомрашии речи и пустошная беседа, ту гнев божий и пагуба души,
а бесом радость», — записывал он в своих сборниках, а спустя некото­
рое время вписывал <в эти же сборники явные «скомрашии речи».
Многие памятники в ефросиновских сборниках тесно связаны с устным
народным творчеством. В первую очередь среди них следует назвать
«Слово о хмеле», помещенное от имени «Кирилла философа словеньскаго» —
памятник, оказавший значительное влияние на литературу XVII в.
Здесь нам особенно важно отметить народно-поэтический характер этого
памятника, написанного ритмической прозой, переходящей в стихи:

Лежа не мощно бога умолити,
Чти и славы не получити. ..
Пианьство князь и боляром землю пусту створяет,
А людей добрых и равных и мастеров в работе счиняет...
О ком молва в людех? — О пианици.
Кому сини очи? — Пианици.
Кому охание велико? — Пианици.
Кому горе на горе? — Пианици.

Другое поэтическое произведение, помещенное у Ефросина, — «Стих
старина запивом» («плач Адама» о рае). Уже П. Симони обратил вни­
мание на то, что слово «старина», употребленное здесь Ефросином, совпа­
дает с обычным северным наименованием былин — старина; очевидно,
этот «духовный стих» исполнялся напевом («запивом») былин. Свою
тесную связь с устной поэзией «плач Адама» сохранил и в последующие
времена, неизменно фигурируя в репертуаре народных сказителей.
Художественные интересы Ефросина определили включение в его сбор­
ники целого р"яда апокрифических памятников, близких к фольклору по
своему происхождению и дальнейшему бытованию. К числу таких памят­
ников принадлежат, например, своеобразные притчи-загадки, в большом
числе помещенные Ефросином. Уже Варлаам, описывая сборник КБ-9, от­
метил, что здесь «вместе с различными притчами есть и странные», и
приводил далее следующий диалог внука с бабкой из этого сборника:
«Рече внук бабе: Баба, положи мя у себе. И рече ему баба: Како ми тебе
положши? А ты мя родил». Этот диалог (с разгадкой: Христос и
земля) читается в одной из редакций известного апокрифического памят­
ника— «Беседа трех святителей»; по своему содержанию эта редакция
"имеет черты близости с западноевропейским памятником, называвшимся
«Joca monachorum» («Монашеские игры») и носившим скорее заниматель­
ный, нежели религиозно-назидательный характер. Трудно сказать, ка­
кой смысл имело для Ефросина включение в его сборники приведенной
«странной притчи» (вспомним его интерес к темам кровосмесительства
в языческой и библейской мифологии), но «притча» эта была не единст
венной в его сборниках—мы встречаем здесь ряд подобных загадок «а
библейские темы и рядом с ними две загадки обратного характера:
дважды родившимся «пророком» здесь оказывается «кур» (петух),
а героем, испытавшим судьбу Адама, Евы, Ильи и трех отроков, — гли­
няный горшок. И, что для нас особенно интересно, почти все приведен­
ные Ефросином «странные притчи» сохранились в русском фольклоре и
далее — в качестве шуточных загадок.
Апокриф-притча и апокриф-сказка занимает в ефросиновских сбор­
никах важное место наряду с «научно-познавательной» апокрификой; кни-
гописца XV в. явно привлекали в апокрифической литературе те же черты,
какие заинтересовали и исследователей X IX в., издававших «памятники
отреченной литературы» (Н. С. Тихонравов, А. Н. Пыпин и др.): худо­
жественность апокрифических легенд, их ценность как памятников лите­
ратуры.

К о м м е н т а р и й. Как видно, ритмическая проза ("Слово о хмеле"), переходящая в стихи - это особенность литературы XV-го, а не XII-го века.
В "Слове о полку Игореве" встречается фраза "до Куръ Тмутороканя". Можно ли "Куръ" из "Слова" поместить в контекст рукописи Ефросина?