Хромец » 29 авг 2008, 12:29
Штурм
В связи с этим в девятнадцать часов пятнадцать минут группа Сахатова согласно замыслу за пятнадцать минут до начала штурма, выдвинулась к своему объекту. Но, проезжая через расположение третьего батальона, они увидели, что в батальоне объявлена тревога. В центре плаца стояли комбат и его заместители. Личный состав получал оружие и боеприпасы. Мгновенно оценив обстановку, Сахатов принял решение захватить командование третьего пехотного батальона. Двигаясь на полном ходу, автомобиль с нашими разведчиками внезапно остановился возле афганских офицеров, и через считанные секунды они лежали в кузове ГАЗ-66, который рванул вперед, оставляя за собой шлейф пыли. В первые минуты солдаты батальона даже не поняли, что произошло, но потом открыли огонь вслед удаляющейся машине. Однако было поздно. Из-за пыли, которая скрывала машину, он оказался неэффективным. Сахатов же, проехав метров двести, остановил машину, спешил личный состав, который тут же залег и открыл огонь по атакующим солдатам охраны. Оставшись без управления, они наступали толпой и представляли собой прекрасную мишень. Два пулемета и восемь автоматов спецназовцев оставили на поле боя убитыми более двухсот человек. Снайперы тем временем сняли часовых у танков.
Услышав стрельбу в расположении третьего батальона, я дал команду на начало операции, запустив серию ракет. Две “Шилки” открыли огонь по дворцу, а еще две - по расположению танкового батальона для того, чтобы не допустить его личный состав к танкам. Расчеты АГС-17 открыли огонь по расположению второго батальона, не позволяя личному составу покинуть казармы. Вторая, третья и рота десантников на броне выдвинулись для блокирования батальонов бригады охраны, а первая рота совместно с группами спецназа КГБ устремилась к дворцу. Дворец стоял на холме, возвышаясь над окрестностями метров на шестьдесят. К нему вели серпантинная дорога и пешеходная лестница шириной метра полтора. Под прикрытием огня “Шилок” рота Шарипова на БМП шла к дворцу по серпантину. Охрана дворца открыла по наступающим ураганный огонь. Боевая машина пехоты шедшая впереди была подбита. Десант, сидевший в ней, покинул машину и при помощи штурмовых лестниц начал взбираться на холм. Машина, шедшая сзади столкнула подбитую, освобождая путь наступающим. Продолжив путь, девять БМП первой роты через двадцать минут после начала штурма оказались на площадке перед дворцом. Двери десантных отделений распахнулись и бойцы спецназа КГБ и ГРУ ворвались во дворец. Завязался жестокий бой с личной охраной Амина, состоявшей в основном из его родственников. К моменту проникновения во дворец штурмовых групп “Шилки” должны были прекратить огонь. Но в этот момент один из бронетранспортеров упал в канаву, и его командир своими просьбами о помощи “забил” нашу рабочую частоту. Управление временно было потеряно. Для прекращения огня “Шилок” пришлось, как в старину ,отправить посыльного. Из-за этой заминки “Шилки” некоторое время били по дворцу, когда в нем уже работали наши группы. Еще минут через двадцать дворец был взят. Охрана дворца практически вся погибла, в живых осталось около десяти человек.
Пока шел бой во дворце, Сахатов со своей группой захватил один из танков и двинулся к Генштабу, но был обстрелян нашими десантниками, которые его к этому времени уже захватили. Поскольку спецназовцы были одеты в афганскую униформу и ехали на афганском танке, десантники без лишних слов шарахнули по танку из “Мухи”. Сахатов со своими спешился и, нещадно матерясь, объяснил, что они свои. Услышав родную речь, десантники огонь прекратили.
Как погиб Амин, я не знаю. После боя его тело в одном из окопов похоронил замполит батальона. Остальных убитых защитников дворца похоронили их пленные товарищи немного позже и в другом месте. Хотя значительная часть солдат бригады охраны сдалась, бой после взятия дворца не прекратился. Часть подразделений продолжала оказывать сопротивление. В частности, с остатками третьего батальона наш отряд воевал еще сутки, после чего афганцы ушли в горы. Основная часть афганских солдат и офицеров сдалась в плен. Так, например, практически без боя сдался зенитный полк. Танковый батальон также не оказал сопротивления. Всего было пленено около тысячи семисот человек. За весь штурм с нашей стороны погибло десять человек: пять в батальоне и пятеро в группах “Зенита” и “Грома”.
Кабул тоже наш
Одновременно со штурмом дворца Тадж-Бек группами спецназа КГБ при поддержке десантников из состава батальона 345 парашютно-десантного полка, находившегося до описываемых событий в Баграме, были захвачены Генеральный Штаб, Узел связи, здания ХАД и МВД. Важную роль в том, что части Кабульского гарнизона не были подняты по тревоге, сыграла диверсия, проведенная “Зенитовцами” непосредственно перед штурмом. Они подрывом уничтожили узел коммуникаций города, находящийся в специальном бетонном колодце. Так, минимальными силами с минимальными потерями был осуществлен государственный переворот в Афганистане. Члены семьи Амина находились под охраной батальона еще сутки. У нас же находились некоторые члены будущего Афганского руководства. Операцию по прибытию в Афганистан Бабрака Кармаля осуществлял КГБ. Знаю только, что борт, доставивший его, садился в Баграме в обстановке секретности и повышенной маскировки. Даже огни, обозначающие ВПП, были потушены. Самолет заходил на посадку, подсвечивая взлетку своими прожекторами, а курс выдерживал по радиомаяку.
Спасибо за плохую подготовку
Вечером следующего после штурма дня всех руководителей операции чуть не уложил пулеметной очередью советский солдат. Возвращаясь на аминовском “Мерседесе” с банкета, посвященного успешному завершению операции, мы были обстреляны недалеко от здания Генштаба, которое охраняли десантники. Первым заметил странные вспышки на асфальте и сообразил, что они означают, О.У.Швец. Он выскочил из машины и покрыл часового отборным матом. Это было лучше, чем пароль. Вызвали начальника караула. Появившийся лейтенант для начала получил от Швеца в ухо, а лишь потом выслушал порядок применения оружия часовым на посту. Мы подошли к машине, в капоте которой зияло несколько пулевых отверстий. Немного выше, и ни меня, ни Эвальда Козлова в живых бы точно не было. Юрий Иванович Дроздов подошел к лейтенанту и негромко сказал: “Спасибо тебе, сынок, за то, что ты своего солдата стрелять не научил”. После этого инцидента мы приехали в наше расположение и для того, чтобы снять нервное напряжение, выпили четыре или пять бутылок водки. Но стресс был настолько сильным, что водка нас не взяла. Несмотря на две бессонные ночи и бой я так и не смог заснуть.
“Батя”
Первого числа восьмидесятого года мы закончили передачу частям сороковой армии боевой техники и тяжелого вооружения отряда. Второго января личный состав “мусульманского” батальона со стрелковым оружием был переброшен двумя Ан-22 в Ташкент. Второго же я попрощался с личным составом отряда, поблагодарил их за службу. Тогда я впервые услышал в свой адрес “Батя”. Я увозил в Москву мой план, отчеты об операции, написанные участниками и списки для награждения. Прибыв в столицу, я сразу доложил о результатах и ходе операции Ивашутину Петру Ивановичу, который руководил тогда ГРУ. Он выслушал меня, забрал все подготовленные мной документы, закрыл их в свой сейф и сказал, чтобы я без его ведома никому ни о чем не рассказывал. Но на следующий день он снова вызвал меня, дал своего порученца, машину, вручил мой план и сказал, чтобы я прибыл на доклад к Устинову.
У Министра Обороны
В приемной Министра ожидали генерал-полковники, генералы армии. Трудно передать любопытство и изумление, появившееся на их лицах, когда они увидели, что полковника встречает порученец министра, который сам был генерал-лейтенантом, и помогает ему снять шинель. Порученец, повесив мою шинель, сказал: “Проходите, Вас ждет Министр.” В кабинете Устинов меня обнял, расцеловал после посадил за стол и, достав Marlboro, предложил закурить. Я извинился и сказал, что курю только “Беломор”, но папиросы оставил в шинели. Устинов попросил порученца принести их, мы закурили, и я начал рассказывать. Когда я достал план для того, чтобы объяснить, как мы действовали, министр увидел, что он не утвержден, и надпись, которую я сделал в кабинете Магомедова. Покачав головой, он сказал: “Я понимаю, почему осторожный кавказец Магомедов не поставил свою подпись на твоем плане. Но почему Иванов не расписался, я понять не могу”.Тактично промолчав, я продолжил рассказ. Министр слушал очень внимательно, его интересовало все, но особенно он интересовался техникой. Как она вела себя в бою, насколько эффективны оказались ЗСУ и АГС-17, инженерные боеприпасы. Тогда появились первые РПГ-18 “Муха”, и он поинтересовался, как они себя показали в боевой обстановке. Когда я закончил рассказывать об операции, он попросил меня рассказать о себе. Я рассказал, что родители во время войны были партизанами, и их на моих глазах расстреляли фашисты, рассказал, что закончил суворовское, а затем пехотное училище, по распределению попал в спецназ, где и служу до сих пор. Окончил академию Фрунзе, командовал бригадой, сейчас являюсь заместителем начальника направления по спецразведке. Министр спросил, почему я не поступаю в Академию Генерального Штаба, моя должность позволяла это сделать. Я ответил, что на должность назначен недавно и сейчас, когда мне исполнилось сорок четыре года, уже, наверное, не подхожу по возрасту . Предельный возраст для поступления в Академию ГШ - сорок пять лет. Министр сказал: “Передай Ивашутину, что я разрешаю тебе поступать вне конкурса.” С этими словами он проводил меня до дверей. Увидев это, маршал Соколов, бывший тогда первым заместителем министра, сказал: “Ну, полковник, еще никого из нас Министр до дверей не провожал.”
Награды
Из приемной Устинова я снова прибыл к Ивашутину, где подробно передал о чем шел разговор, в частности и о том, что мне Министр разрешил поступать в этом году вне конкурса в академию Генштаба. Ивашутин поблагодарил меня за доклад и сказал: “Пиши рапорт в Академию”, что я и исполнил на следующий день. медкомиссия выявила у меня паховую грыжу, которую я заработал в Кабуле. При проведении рекогносцировки наш УАЗ застрял на горной дороге. Видимо, втаскивая его, я перенапрягся. Пришлось лечь на операцию.
Тут начались проблемы с награждением участников операции. Меня обо всем информировал замполит. То сообщит, что меня представляют к ордену Ленина, то к Герою, в конечном итоге, указ был подписан двадцать восьмого апреля. Героя присвоили мне, Эвальду Козлову и еще нескольким спецназовцам Комитета, погибшим при штурме посмертно. Орденом Ленина наградили семь человек, в том числе Халбаева и Сахатова, хотя я его представлял к званию Героя Советского Союза. Двадцать человек были награждены орденом “Красное Знамя”, среди них был и О.У.Швец. Около шестидесяти человек наградили орденом “Красная звезда” и еще почти триста человек медалями “За отвагу” и “За боевые заслуги”. Всего же было награждено триста семьдесят человек.
...и проблемы
Каждый год в начале мая список поступающих в Академию Генерального Штаба подписывает сам начальник ГШ. Через своих людей в Главном управлении кадров я узнал, что в списках поступающих в восьмидесятом году меня нет. Испросив разрешения у начальника Управления, я обратился к Ивашутину, напомнив, что мне поступать в этом году разрешил Министр Обороны, списки поступающих утверждены, но меня в них нет. В связи с этим я просил у начальника ГРУ разрешения обратиться по этому вопросу к Устинову. Ивашутин сначала спросил, откуда мне это известно, но я напомнил ему, что всю жизнь прослужил в разведке. После этого он начал меня отговаривать от поступления в Академию ГШ, предлагая поступить вместо этого в Дипломатическую Академию. По окончании ее он обещал направить меня на работу за границу. Но Академия Генштаба была моей давней мечтой, впрочем, о ней, я думаю, мечтает каждый командир, поэтому я уперся. Поняв, что переубедить меня не удалось, он по телефону вызвал начальника Управления кадров генерала Изотова, а меня из кабинета выпроводил, пообещав сообщить решение по моему вопросу завтра. На следующий день я узнал, что зачислен в Академию. Ивашутин, видимо, это место хотел отдать кому-то другому, а поскольку я уперся, отношения наши резко испортились. С тех пор он меня не замечал.
Девять представлений
По окончании Академии я был назначен на должность начальника направления спецразведки - должность генеральская, однако представления на звание генерал-майор уходили наверх и бесследно пропадали.
В Афганистане шла война полным ходом. В начале восемьдесят четвертого было принято решение о начале активного применения спецназа в Афгане. Для этого передислоцировали первый и второй батальоны спецназ, имевшие штатную структуру аналогичную “мусульманскому”, в Джелалабад и Газни. Из Лагодехи в Кандагар прибыл третий такой же отряд. К концу года вошел четвертый. В восемьдесят пятом в Кандагар и Лашкаргах прибыли штабы бригад с отрядами спецрадиосвязи и еще три батальона, разместившиеся в Лошкаргахе, Шахджое и Асадобаде. Чуть позже был создан восьмой. Все эти мероприятия, а также интенсивные боевые действия, которые вели две спецназовские бригады, требовали моего частого присутствия в Афганистане. Шло время, а я оставался полковником на генеральской должности. Но интересной работы было много, и о звании я особо не задумывался. Звание же генерала я получил, уже когда ГРУ возглавил Михайлов, а Генштаб - Моисеев Михаил Алексеевич, мой однокашник по Академии Генштаба. Мы с ним случайно встретились в Главном Мобуправлении. Увидев меня, он искренне удивился, что я до сих пор полковник. Я сказал, что представление на генеральское звание посылали девять раз, но безрезультатно. Мы вместе пообедали, и я прибыл в свое Управление. Вскоре меня вызвал Михайлов и начал отчитывать за то, что я ходил жаловаться к начальнику Генштаба. Я объяснил ему, что жаловаться я не ходил и далее, как все получилось. Михайлова я знал, еще когда он был Начальником штаба ТуркВО. Он и тогда своего мнения не имел. Информация о том, что Моисеев мой однокашник, явилась для него сигналом. Спустя некоторое время мне присвоили звание генерал-майор.
154 ооСпН (мусульманский батальон) сформирован в мае-июне 1979 года на базе 15 обрСпН. При комплектовании отбирали только жителей Средней Азии.Первый командир батальона - майор Халбаев.В декабре того же года введен в ДРА. В операции по штурму дворца Тадж-Бек - резиденции Амина, выполнял основные задачи.В начале января 1980 года личный состав отряда выведен в Союз.В том же году отряд вновь доукомплектован личным составом и введен в ДРА, однако до 1984 года осуществлял охрану трубопровода. В 1984 году отряд переведен в г. Джелалабад. С этого момента приступил к выполнению специальных задач в зоне своей ответственности. Однако на первых порах, пытаясь применять тактику засад, отряд успеха не имел. В последствие отряд выработал тактику, максимально эффективную в местных условиях. Наиболее применяемая тактика отряда - налет. Руководство батальона довольно успешно сотрудничало с органами контрразведки ДРА (ХАД). Результативность налетов, проводимых по информации ХАД, была довольно высокой. В 1985 году отряд за успехи в боевой деятельности награжден вымпелом Министра Обороны СССР. Последние подразделения отряда вышли из ДРА в феврвле 1989 года. Отряд остался в составе 15 обрСпН. В 1993 году бригада была передана вооруженным силам Узбекистана, а позднее была преобразована в десантно-штурмовую бригаду.
Нужно быть очень бдительным.
Сейчас время такое....
И.Сталин