1 сентября 1939 года в Европе формально началась Вторая мировая война. А говорю «формально» потому, что фактически тогда воевали всего две страны: Германия и Польша. Великобритания и Франция, объявив 3 сентября войну Германии, до полномасштабных боевых действий на континенте в 1939 году так и не дошли. Можно добавить, что на стороне Германии «воевала» Словакия, но её роль ничтожна, да и само это «государство» было не более, чем гитлеровской марионеткой. СССР опозорил себя «дружбой» с гитлеровским фашизмом, но эта «дружба» до прямого участия в войне всё-таки «не доросла». Остальные европейские страны остались нейтральными...
В отличие от большинства отечественных авторов, пишущих о том времени, я хочу рассказать о начале Второй мировой войны, в первую очередь, как о событиях польской истории. Для российских авторов такой подход не характерен. Наши великодержавные держиморды глумливо говорят об ошибках и пороках Польши, переписывают друг у друга антипольские высказывания сэра Уинстона Черчилля и чуть ли не радуются гитлеровской победе. Для наших либеральных антикоммунистов трагедия Польши - это не более чем очередной пропагандистский аргумент, не имеющий никакого самостоятельного значения. Факты, противоречащие антикоммунистической пропаганде – отметаются... (Честно говоря, я до сих пор не понимаю, почему сталинскую внешнюю политику в 1939 году можно называть «коммунистической», но это - вопрос отдельный.) У современных польских авторов идеологических «тараканов в голове» не меньше, чем у российских, так что интересных польских исследований я не нашел, поэтому и решился взяться за такую «замусоленную» тему.
Я согласен с мнением Питирима Александровича Сорокина:
«Не потомки, а современники – лучшие судьи и наблюдатели истории. Исторический опыт первых основан на документах, а потому неадекватен, в то время как опыт современников не опосредован ничем; их знакомство с событиями непосредственно, они переживали их ежедневно и на себе лично, в то время как знания потомков фрагментарны, случайностны и обезличены. Это утверждение становится ещё весомее в отношении тех современников, которые расширяют круг своего индивидуального опыта опытом других людей, статистическими обозрениями и другими научными методами, дополняющими и корректирующими личное знание»[1].
Работая над статьёй я, в первую очередь, читал книги авторов, живших в зарубежной Европе в 1939 году, даже если они и мало упоминали о Польше. Уинстон Черчилль и Курт фон Типпельскирх, Бэзил Лиддел Гарт и Уильям Ширер, … Имена этих людей в комментариях не нуждаются. А вот об Антоне Ивановиче Деникине (1872-1947) следует сказать отдельно. Отец Деникина – отставной русский офицер, участвовавший в подавлении польского восстания 1863 года, а мать – полька, плохо говорившая на русском языке. Антон Деникин родился и жил в детстве и юности на территории этнической Польши, входившей тогда в состав Российской империи. С раннего детства отлично знал польский язык… В эмиграции Деникин внимательно читал газеты, в том числе польские, переписывался с многочисленными знакомыми, организовывал публичные выступления… В декабре 1938 года он прочитал лекцию на тему «Мировые события и русский вопрос»[2], где призывал русских эмигрантов не поддерживать гитлеровцев в случае начала войны между Германией и СССР. Перед самой войной, лекция была дважды опубликована в Париже сначала на русском, а потом на английском языке. Не все в этой брошюре можно одобрить. Деникин фанатично ненавидел коммунистов, был умеренным антисемитом и лояльно относился к режиму Франко в Испании. (Лично для меня всё это неприемлемо.) Но опасность, которую несет гитлеризм, Деникин понял очень хорошо. А приводимые им - не только в упомянутой лекции, - факты и выводы о взаимоотношениях между Германией, Польшей и Советским Союзом существенно дополняют и корректируют послевоенных авторов.
В декабре 1938 года Деникин делает вывод:
«…В атмосфере беспринципности и жадности, которые царят на международной политической бирже, все возможно: возможно, что Гитлер с Беком пожелают делить Россию, или что Гитлер со Сталиным приступят к разделу Польши»[3].
В возможность совместной борьбы Польши и СССР против Германии Деникин не верил…
Но почему? Ведь была же объективная причина для подобного союза: гитлеризм представлял смертельную угрозу и для Польши, и для России!
Объективная причина была, а субъективных причин не было. Гитлер и Франции угрожал: были территориальные претензии после Версальского мира. Но подавляющее большинство французов этого не понимали и не хотели понимать. То же самое было и с большинством поляков, и с большинством русских. Никаких оснований для иллюзий по поводу нацизма не было только у коммунистов, но их реальное влияние даже в СССР было не таким уж и сильным. Враги нацизма среди антикоммунистов – это в основном люди, воевавшие против Германии в годы Первой мировой войны. Среди руководителей Польши таковых не было… Да и не только в руководстве дело. Заставить людей воевать – нетрудно, заставить воевать хорошо – невозможно. В Первую мировую войну сотни тысяч чехов и словаков, мобилизованных в австро-венгерскую армию, сдавались в плен; огромное количество русских дезертировало с фронта… А что могли ожидать поляки от РККА, сформированной в основном из русских и украинцев? Вражда между русскими и поляками, между украинцами и поляками исчислялась веками. Советско-польская война «дружбы не добавила»…
Зато отношение к Германии у многих поляков, украинцев и русских было тогда более терпимым: «Не так страшен чёрт, как его малюют». (О том, что «гитлеровский чёрт» страшнее намалёванного, они уже потом узнали.) Конечно, никаких социологических опросов тогда не велось, но есть факты, более достоверные, чем результаты любых опросов: огромное количество военнопленных, захваченных гитлеровцами и в сентябре 1939 года, и в начале Великой Отечественной войны. Были герои, сражавшиеся не щадя своей жизни, но были и те, кто сдавался в плен, когда была возможность сопротивляться…
Вот что пишет о «польской компании» 1939 года отставной немецкий генерал и крупный историк Курт фон Типпельскирх:
«Польская армия была совершенно уничтожена. 694 тыс. человек попали в плен к немцам… (…)Немецкий народ потерял 10 572 человека убитыми, 30 322 ранеными, 3409 пропавшими без вести. (…) Небольшие потери являются, конечно, признаком хорошей боевой подготовки и умелого командования, но они также свидетельствуют о том, что было лишь немного ожесточенных боев, являющихся истинным критерием для оценки боеспособности войск»[4].
Получается, что на каждого убитого немца приходилось более 60-ти пленных поляков… Но ведь не только из трусости и из подлости люди сдавались! Всем было ясно, что армия Германии гораздо сильнее, но оставалась надежда, что война закончится перемирием на каких-то разумных условиях… Но уж если поляки так относились к войне с Германией, как бы стали воевать за Польшу русские и украинские красноармейцы? Польское руководство в 1939 году должно было задумываться над этим вопросом, чего совершенно не понимают западные историки.
Например, авторитетный американский историк Уильям Ширер пишет:
«Несмотря на распространенное в то время не только в Москве, но и в западных столицах мнение, что Англия и Франция ничего не предпринимали с целью склонить Польшу к тому, чтобы она пропустила через свою территорию советские войска для защиты от немцев, из опубликованных недавно документов следует, что это не так. Англия и Франция продвинулись в этом деле далеко, но не достаточно далеко. Из этих документов ясно также, что поляки проявили непостижимую глупость.
18 августа, после первой англо-французской попытки открыть полякам глаза, министр иностранных дел Польши Бек заявил французскому послу Леону Ноэлю, что русские "не заслуживают внимания с военной точки зрения", а генерал Стахевич, начальник польского главного штаба, поддержал его, заметив, что Польша не получит "никаких выгод от того, что Красная Армия будет действовать на ее территории".
На следующий день английский и французский послы снова встретились с Беком и снова уговаривали его принять предложения русских. Польский министр иностранных дел тянул время, но обещал завтра дать официальный ответ. Англо-французский демарш в Варшаве явился результатом разговора, состоявшегося в этот же день, но раньше, в Париже между министром иностранных дел Франции Бонне и британским поверенным в делах. К удивлению англичанина, бывший архиумиротворитель Гитлера очень опасался потерять в лице России союзника из-за упрямства поляков. (…)
Утром 20 августа польский начальник главного штаба сообщил британскому военному атташе, что "согласия на допуск в Польшу советских войск не будет". Вечером того же дня Бек официально отклонил англо-французскую просьбу. Тогда Галифакс через своего посла в Варшаве нажал на польского министра иностранных дел чтобы тот пересмотрел позицию Польши, поскольку она "торпедирует" военные переговоры в Москве. Но Бек оставался непреклонен. "Я не могу допустить, - говорил он французскому послу, - даже каких-либо обсуждений возможности предоставления части нашей территории в распоряжение иностранных войск. У нас нет военного соглашения с СССР. И мы не хотим такого соглашения"»[5].
Такое поведение польских лидеров за 3 дня до подписания пресловутого пакта Молотова-Риббентропа действительно можно расценивать, как глупость; но я полагаю, что реальные возможности СССР в данном случае польское руководство оценивало достаточно здраво. Вот «способности» Гитлера поляки, мягко говоря, «недооценили». (Но ведь на те же грабли наступали и французы, и англичане, и русские…) Попробуем разобраться, почему поляки ошиблись.
Юзеф Бек сформулировал позицию Польши следующим образом: «С немцами мы рискуем потерять свободу, а с русскими - нашу душу»[6]. Он исходил из личного опыта и здравого смысла. В 1934 году Бек подписал от имени Польши германо-польский пакт о ненападении, после этого неоднократно встречался с Гитлером и другими лидерами гитлеровской Германии. Геринг, к примеру, любил приезжать в Польшу для увеселительной охоты в Беловежской пуще…[7] Можно было ожидать, что даже в случае военного поражения Польша потеряет часть территории, но останется существовать, как государство, зависимое от Германии. Подобный исход конфликта был бы приемлем и для Франции с Великобританией, давшей Польше ничем не подкреплённые формальные гарантии, и для подавляющего большинства немцев, не желавших, - в отличие от Гитлера, - вступать в большую войну. Советские войска на польской территории для заключения перемирия были не просто лишними. Согласись Польша на германские требования, она тотчас получила бы и советские требования, подкрепленные наличием советских войск…
Бек, Сталин или Чемберлен могли думать и планировать что угодно, но судьбу Польши в августе 1939 года решали не они, а Гитлер. Это сейчас Гитлера можно называть «неудавшимся художником», «ефрейтором», «Алоизычем», «марионеткой» не то Сталина, не то США… А тогда Гитлер был самым успешным политиком Европы, очень хитрым и расчетливым «главным кукловодом». Свое отношение к России Гитлер ясно высказал ещё в «Майн кампф». Но ведь далеко не все немцы поддерживали русофобские планы Гитлера. Многие ветераны Первой мировой войны, сражавшиеся на Восточном фронте, совсем не желали, чтобы туда попали их сыновья. Миллионы людей, голосовавших в 1933 году за коммунистов, не хотели воевать с Советским Союзом. С этими людьми Гитлер мог и не считаться. Но с тем, что Советский Союз был важнейшим рынком сбыта для немецкой промышленности, и в международной торговле Германия стояла на первом месте по ввозу в СССР, приходилось считаться[8]. Ещё важнее была позиция германского генералитета. Деникин свидетельствует:
«Мы знаем, что прежний Рейхсвер находился в дружественных отношениях с красной армией и содействовал её материальному восстановлению. Что в нынешнем Вермахте не исчезло советофильство, являясь одним из элементов раздора между армией и партией. Что генералы Бломберг, Кейтель, фон-Фрич и многие другие не скрывали своих тенденций к союзу с советской Россией… Достойно внимания, что советская печать, выступая против Гитлера и наци, доброжелательно относится к Вермахту и его руководителям даже теперь, после того, как в последних процессах и казнях обвинение маршалов в продажности немцам играло главную роль»[9].
Так что у Гитлера были очень веские основания в 1939 году для того, чтобы поддерживать хорошие отношения с Советским Союзом, или хотя бы демонстрировать подобное желание. Начиная переговоры с СССР Гитлер оказывался в беспроигрышной ситуации. Если бы инициатива Гитлера была отвергнута, ответственность за это, - в глазах немецких промышленников, немецких генералов и всего немецкого народа, - легла бы на Советский Союз. Нападению на Польшу советские войска не мешали. Близко к советской границе Гитлер в 1939 году мог и не подходить…
Но не будем много говорить о том, что «могло быть», задумаемся над тем, что «было» и чего «не было».
Британский историк Бэзил Лиддел Гарт пишет:
«Пробные шаги к заключению советско-германского союза были сделаны в апреле. Переговоры велись с величайшей осторожностью и проходили в атмосфере взаимного недоверия, так как каждая сторона подозревала другую в том, что та, возможно, просто пытается помешать ей достичь соглашения с западными державами»[10].
Здесь возразить абсолютно нечего: оснований для недоверия с обеих сторон было предостаточно. Представители Германии и СССР могли подозревать, что сведения, полученные другой стороной, будут тайно переданы в Лондон и Париж. И вполне естественно, что никто на переговорах не проболтался о своих секретных планах. По крайней мере в «секретных протоколах» от 23 августа 1939 года ничего конкретного о «решении польской проблемы» не сказано. Вот текст «секретного протокола», касающийся Польши:
«В случае территориально-политических изменений в областях, принадлежащих польскому государству, разграничение сфер интересов Германии и СССР будет проходить примерно по линии рек Нарев, Висла и Сан.
Вопрос о том, явится ли в интересах обеих сторон желательным сохранение независимого польского государства, может быть окончательно решен только в ходе дальнейшего политического развития.
В любом случае оба правительства будут решать этот вопрос на путях дружеского взаимопонимания»[11].
Достаточно посмотреть линии названных рек на карте Польши, чтобы понять: никто не собирался «делить Польшу» по этой линии. Варшава, к примеру, расположена на Висле между Наревом и Саном, причём на обоих берегах Вислы. В советской «сфере интересов» находится исконно польский город Люблин, не имеющий никакого отношения к России или Украине. Правда, с 1815 года до начала Первой мировой войны Люблин принадлежал Российской империи, но это не повод, чтобы присоединять его к СССР по договоренности с Германией… Вопрос о сохранении Польского государства, с которым никто еще пока не вступил в войну, мог бы обсуждаться военными союзниками, а не странами, которые формально стремятся к дружескому нейтралитету. Да и сам Риббентроп, вполне возможно, не знал, что собирается сделать Гитлер с Польшей в случае военной победы. А планы нападения Германии на Польшу были разработаны Германией до подписания без всякого учета «разграничения сфер интересов».
И всё же смысл в подобном «разграничении сфер интересов» есть. Формально Германия требовала от Польши «вольный город Данциг», но всем было понятно, что требования почти наверняка возрастут. Это отмечает и Ширер:
«К Польше немцы относились с большей ненавистью и презрением, чем даже к Франции. С их точки зрения, тягчайшим преступлением версальских миротворцев было то, что они отделили Восточную Пруссию от рейха Польским коридором с целью отторгнуть Данциг и передали полякам Познанскую провинцию и часть Силезии; хотя там и преобладало польское население, территории эти принадлежали Германии со времен раздела Польши»[12].
Названные земли находятся к западу от «линии». Права Германии на эти земли были, мягко говоря, весьма сомнительными. Если Советскому Союзу, сохраняя нейтралитет, придется согласиться на «законность прав» Германии, то вполне естественно, что и Германии нужно будет согласиться на «законные права» СССР по отношению к территориям, входящие в состав Польши к востоку от «линии», и населенные преимущественно не поляками, а украинцами и белорусами… Но о том, когда, как и в каком объёме Германия и СССР попытаются «реализовать свои права» в «секретном протоколе» ничего не сказано… Скорее всего, эти вопросы особо и не обсуждались. Германия и СССР должны были в пределах «своих сфер интересов» действовать самостоятельно…
На практике советские войска 17 сентября 1939 года перешли советско-польскую границу, заняли часть территории и 28 сентября 1939 года заключили с Гитлером «договор о дружбе и границах»…
Такие действия Советского Союза можно расценивать, как участие в агрессии совместно с Германией! Но вот что странно: «международное сообщество» формально не осудило СССР. Советский Союз остался в Лиге Наций, где были представители Великобритании, Франции и Польши…
Реакция Черчилля и Чемберлена вообще удивительна.
После войны Черчилль вспоминал:
«В выступлении по радио 1 октября я заявил:
"Польша снова подверглась вторжению тех самых двух великих держав, которые держали ее в рабстве на протяжении 150 лет, но не могли подавить дух польского народа. Героическая оборона Варшавы показывает, что душа Польши бессмертна и что Польша снова появится как утес, который временно оказался захлестнутым сильной волной, но все же остается утесом.
Россия проводит холодную политику собственных интересов. Мы бы предпочли, чтобы русские армии стояли на своих нынешних позициях как друзья и союзники Польши, а не как захватчики. Но для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо было, чтобы русские армии стояли на этой линии. Во всяком случае, эта линия существует и, следовательно, создан Восточный фронт, на который нацистская Германия не посмеет напасть...
Я не могу вам предсказать, каковы будут действия России. Это такая загадка, которую чрезвычайно трудно разгадать, однако ключ к ней имеется. Этим ключом являются национальные интересы России. Учитывая соображения безопасности, Россия не может быть заинтересована в том, чтобы Германия обосновалась на берегах Черного моря или чтобы она оккупировала Балканские страны и покорила славянские народы Юго-Восточной Европы. Эго противоречило бы исторически сложившимся жизненным интересам России".
Премьер-министр был полностью согласен со мной. "Я придерживаюсь того же мнения, что и Уинстон, — писал он в письме своей сестре, — замечательное выступление которого по радио мы только что слышали. Я думаю, что Россия всегда будет действовать сообразно ее собственным интересам, и не могу поверить, чтобы она сочла победу Германии и последующее установление германского господства в Европе отвечающими ее интересам"»[13].
Как видим, Черчилль достаточно лояльно оценил тогда действия Советского Союза. Пожалуй, даже слишком доброжелательно. Давайте называть вещи своими именами: в официальной речи по радио 1 октября 1939 года Уинстон Черчилль, высказав ради соблюдения приличий соболезнование по поводу судьбы Польши, фактически оправдал действия Советского Союза! Но ведь Англия вступила в войну, формально защищая Польшу от агрессии Германии, а СССР, воспользовавшись германской агрессией, захватил часть территории союзника Англии, да еще и «договор о дружбе» с агрессором заключил! (И никакого «Восточного фронта» не было, как впрочем и «Западного фронта»...)
Ну ладно, Черчилль, он к России вообще относился намного лучше, чем к Польше. Но ведь и Чемберлену его речь почему-то понравилась…
Разумное объяснение этому может быть только одно: ввод советских войск 17 сентября 1939 года на территорию Восточной Польши был тайно согласован Советским Союзом не только с Германией, - о чем давно уже опубликованы архивные документы, - но и с Великобританией! Здесь архивы до сих пор «молчат», но публичная речь Черчилля красноречивее архивов…
Зачем это было нужно Великобритании?
Четкий и ясный ответ можно найти в исследовании Типпельскирха:
«Когда Англия 3 сентября 1939 г. вступила в войну, она располагала такой армией, которая могла выделить только четыре дивизии для участия в военных действиях на европейском континенте. Английские военно-воздушные силы имели хорошую материальную часть, но количественно были слишком слабыми, чтобы оказать решающее влияние на ход событий, а кроме того, учитывая необходимость обороны самой Англии, могли быть использованы на континенте лишь в весьма ограниченной степени»[14].
С такими силами воевать на континенте было довольно глупо, а создавать ещё одного официального врага – и того глупее… Кроме того, у Англии ещё оставалась надежда, что война с Германией может закончиться скорым перемирием. Ничто не мешало Гитлеру «облагодетельствовать» Польшу и после 1 октября 1939 года: забрав «свою законную долю» создать марионеточное государство и заключить с ним «мирный договор». Великобританию и Францию такой жест «освободил бы от непосильных обязательств»…
Но вместо этого, как пишет Типпельскирх:
«Гитлер использовал победу Германии для перенесения германско-польской границы, вызывавшей сильные опасения. Он не ограничился старой границей германской империи 1914 г., а передвинул восточно-прусскую границу вплотную к воротам Варшавы и включил район до города Лодзь, переименованного в Литцманштадт, в Вартскую область, занимавшую территорию старой Познанщины. Это проникновение далеко вглубь страны и присоединение исконно польских земель было не только внешнеполитическим бременем. Оно привело также к осуществлению "расовой политики" и переселению, классификации на различные категории проживавших в Польше немцев и всем вытекающим отсюда обоюдоострым явлениям, которые отразились и на вооруженных силах. Впоследствии в немецкой армии была категория таких солдат, чьи ближайшие родственники еще считались "политически подозрительными» и «в расовом отношении неполноценными".
Маленькое остаточное польское государство было объявлено генерал-губернаторством, столицей его стал Краков. Всякая самостоятельная жизнь Польши прекратилась. Действие "расовой политики" было здесь еще злее, чем в новых германских областях. Угнетение всего польского, а также начавшееся уже тогда преследование евреев вызвали вскоре сильные противоречия между военными служебными инстанциями и политическими и полицейскими исполнительными органами. Оставленный в Польше в качестве командующего войсками генерал-полковник Бласковиц в докладной записке выразил резкий протест против этих действий. По требованию Гитлера он был смещен со своего поста»[15].
Здесь требуется только одно уточнение, возможно связанное с неточным переводом: «генерал-губернаторство» не было «государством», даже формальным, «остаточным». Это была гитлеровская колония с жесточайшим оккупационным режимом. Так закончился «четвертый раздел Польши»…
Принципиальная оценка роли гитлеровской Германии в разделе Польши, - не только юридическая, но и нравственная, - была дана в ходе Нюрнбергского процесса и здесь мне добавить нечего.
С оценкой действий Советского Союза всё намного сложнее. Единого мнения, разделяемого всеми порядочными людьми, нет. Зато есть массовые заблуждения.
Одно из них хорошо сформулировал Уильям Ширер:
«Гитлер развязал войну против Польши и выиграл ее, но куда в большем выигрыше оказался Сталин, войска которого вряд ли произвели хоть один выстрел. Советский Союз получил почти половину Польши и взялся за Прибалтийские государства»[16].
Мнение Ширера, в данном случае, можно считать общепринятым, но оно явно ошибочно. На самом деле Сталин, - точнее сказать, советский народ, - оказался в очевидном проигрыше. Промышленность Польши была сильнее развита на более густонаселенном Западе, чем на Востоке страны. Так что Гитлер в 1939 году получил гораздо более «лакомный кусок». В следующем, 1940 году «трофеи» Сталина и по количеству населения, и по уровню развития промышленности были также намного меньше, чем «добыча» Гитлера. Всего в 1940 году в состав СССР вошли Карельский перешеек, Прибалтика, - преимущественно сельскохозяйственный экономический регион с довольно редким населением, - Бессарабия и Северная Буковина. Германия в 1940 году оккупировала Норвегию, Данию, Бельгию, Нидерланды, Люксембург и Северную Францию. В сферу влияния Германии окончательно вошли Румыния и Венгрия. Все земли, правдами и неправдами полученные Советским Союзом в 1939-1940 годах, были оккупированы Германией и её сателлитами в первые недели Великой Отечественной войны. Все земли, захваченные Гитлером в 1939-1940 годах, работали на Германию и в 1941, и в 1942, и в 1943 году… Не нужно быть профессиональным экономистом или историком, чтобы понять: Сталин, проводя «миролюбивую» политику по отношению к Гитлеру, оказался не умнее, чем Невилл Чемберлен или Юзеф Бек…
Политика «миролюбия» по отношению к гитлеровскому режиму заслуживает морального осуждения независимо от того, какими странами проводилась такая политика. Если бы не это международное «миролюбие» - в Германии нашлись бы люди, способные свергнуть гитлеровский режим без многих миллионов жертв! И к Договору о ненападении между Германией и Советским Союзом от 23 августа 1939 года нужно подходить именно с этих позиций. Похабный договор! Но исключительное значение этого договора с его секретными протоколами для последующих событий - идеологическая выдумка…
Четвертый раздел Польши - одна из «черных страниц» в русско-польских отношениях. Далеко не единственная «черная страница». Вражда между русскими и поляками тянется из далекого прошлого и именно эта вражда стала одной из причин того, что две наши страны в 1939 году не смогли объединиться против общего врага…
И сейчас почему-то многие стараются вспоминать только «черные страницы». Но ведь было и хорошее! Почему о хорошем-то забывают!? Часто «вспоминают» советско-польскую войну 1920 года и Катынь… А о том, что в годы Великой Отечественной войны сотни тысяч солдат Войска Польского сражались вместе с солдатами Красной армии против гитлеровского фашизма знают и помнят немногие… Но это уже другая история.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Сорокин П.А., Человек. Цивилизация. Общество – М.: Политиздат, 1992. – С. 269.
2. Деникин А.И., Путь русского офицера. Статьи и очерки на исторические и геополитические темы – М.: Айрис-пресс, 2006. – С. 467-534.
3. Там же. С. 507.
4. Типпельскирх К., История Второй мировой войны – СПб.: Полигон, 1999. – С. 42, 44.
5. Ширер. У., Взлет и падение Третьего Рейха – М: Захаров, 2009. – Т. 1. С. 710-712.
6. Черчилль У., Вторая мировая война. (В 3-х книгах) - М.: Воениздат, 1991. – Кн. 1. С. 177.
7. Деникин А.И. Указ. соч. – С. 504.
8. Там же. С. 469.
9. Там же. С. 494.
10. Лиддел Гарт Б., Вторая мировая война. – М.: Воениздат, 1976. – С. 27.
11. Ширер. У., Указ. соч. – Т. 1. С. 717. (В различных источниках текст «секретных протоколов» приводится с непринципиальными различиями.)
12. Там же. Т. 1. С. 309.
13. Черчилль У. Указ. соч. – Кн. 1. С. 205-206.
14. Типпельскирх К. Указ. соч. – С. 31.
15. Там же. С. 45.
16. Ширер. У., Указ. соч. – Т. 2. С. 15.