перед танковыми дивизиями задачу наступления строго вперед по параллельным направлениям при слабой возможности взаимодействия. По существу, такое использование сил означало, что ни 48-й, ни 3-й танковые корпуса не имели действительной направления главного удара, то есть не определили соединения, наносящего главный удар; кроме того, русские оказавшись перед наступающей дивизией, получали возможность свободно сосредоточить свои силы против фронтального наступления, не особо беспокоясь о своих флангах. Это позволило советским войскам сорвать про¬движение «Великой Германии» и 6-й танковой дивизии за счет допустимого углубления 3-й и 7-й танковых дивизий на флангах в советскую линию обороны. В данном случае показательными будут также действия 2-го танкового корпуса СС, основные усилия которого были направлены на осуществление широкого прорыва в полосе «Лейбштандарта». Если дивизия «Великая Германия» и 11-я танковая дивизия взаимодействовали бы таким же образом, то вполне вероятно, что 48-й танковый корпус углубился бы в со¬ветскую линию обороны на такое же расстояние, как и передовые части Хауссера.
Однако целый комплекс более мелких недочетов свел шансы на успех практически к нулю. От необнаруженных минных полей в полосе наступления 168-й пехотной диви¬зии до фантастической надежды на то, что 10-я танковая бригада прокатится по советской линии обороны, — все это ошибки, которые допустили офицеры штабов дивизий, корпусов и армии в целом в таком ужасающем количестве, что они стали определять ход, а в конечном итоге и исход всего сражения. Хотя бы только абсолютно разные планы артиллерийской подготовки уже заслуживают особого исследования недостатков технического и управленческого характера в координации артиллерийской подготовки. При чтении документации о планировании всей операции поражает отсутствие какого-либо четкого доктринального подхода: создается впечатление, что каждый старший офицер изобретал свой собственный велосипед.
Тот факт, то немецкое командование осознавало, что начало операции «Цитадель» было далеко не столь успешным, как это планировалось (даже допуская мощность советской оборонительной линии), можно обнаружить в по¬слевоенных дневниках многих старших офицеров. Теодор Буссе настаивал на том, что 5 июля «наступление углубилось во вражескую линию обороны почти на всем фронте, за исключением нескольких участков». Невозможность же группы армий «Юг» добиться поставленных перед ней задач он объяснял тем, что советские войска «вгрызлись в свои укрепления», а также недостатком пехотных дивизий в наступлении. Лишь косвенно ссылаясь на ошибки в планировании, Буссе жалуется на то, что «бронетанковые силы, ведя бой в непривычных для них условиях, когда они не могли воспользоваться основными своими преимуществами: скоростью и мобильностью, слишком распылили свои силы».