Прошу прощения, что в приводимом ниже тексте беременность играет очень скромную роль.
Ниже приводится
гипотеза , которая объясняет некоторые странности и ошибки в первой части ТД. Часть из них была только в рукописи, но большинство остались и в изданиях ТД. Сила всякой гипотезы в том, насколько она объясняет факты. Данная гипотеза (черезполосица двух редакций, так и не понятая переписчиком), факты объясняет. Гипотеза же авторства Шолохова в этом, как и всех прочих подобных случаях не объясняет ничего.
Важный отличительный признак отца главного героя - хромота на левую ногу. Глава I: "Был сух в кости, хром (в молодости на императорском смотру на скачках сломал левую ногу)" (собр. соч., М., ГИХЛ, 1956, т.2., с. 13). Глава II (рыбалка с сыном): "припадая на левую ногу, захромал к спуску" (с.14). Но вот глава III - отъезд казаков в лагеря: "Пантелей Прокофьевич похаживал возле Петрова коня, подсыпая в корыто овес, изредка покрикивал..." (с. 25) - то есть ходил туда-сюда, а признаки хромоты не упоминаются. Глава IV - ловля рыбы бреднем, по пояс в воде, дно скользкое - непросто немолодому хромому казаку, но опять ни одного упоминания хромоты (с. 29-35). Следующее появление Мелехова-старшего - глава VIII: " За два дня до троицы хуторские делили луг. На дележ ходил Пантелей Прокофьевич. Пришел оттуда в обед, кряхтя скинул чирики и, смачно почесывая натруженные ходьбой ноги, сказал..." (с.43). Опять - никакой хромоты. Собственно луговой покос на Троицу - глава IX . Вот тут бы опять уместно вспомнит о хромоте старого косца, но нет: "Пантелей Прокофьевич перекрестился на беленький стручок далекой колокольни, взял косу. Горбатый нос его блистал, как свежелакированный, во впадинах черных щек томилась испарина. Он улыбнулся, разом обнажив в вороной бороде несчетное число белых, частых зубов, и занес косу, поворачивая морщинистую шею вправо. Саженное полукружье смахнутой травы легло под его ногами" (с. 50). И никиких "припадая" или "зачикилял", "заковылял" и т.п. Но вот в главе X в магазине у Мохова отец узнает про амурные похождения сына: "Пантелей Прокофьевич разгладил на прилавке развернутую штуку материи и, круто повернувшись, захромал к выходу. Он направился прямо домой. Шел, по-бычьи угнув голову, сжимая связку жилистых пальцев в кулак; заметней припадал на хромую ногу" (с. 54). Пошел объясняться с Аксиньей, но, получив отпор, "отступал к выходу, нащупал поставленный в углу костыль и, махая рукой, задом отворил дверь. <...> Пантелей Прокофьевич, что-то булькая себе в бороду, зачикилял к дому" (с.55). Следующее явление П.Пр. - уже в главе XV, он едет сватать Григория к Наталье Коршуновой. "Григорий остался у лошадей, а Пантелей Прокофьевич захромал к крыльцу" (с. 72). Чуть позже "споткнулся о высокий порожек, зашиб хромую ногу" (с.72).
Итак, главы III, VIII и IX (отъезд в лагеря, покос) выпадают из истории болезни Пантелея Прокофьевича. Но ведь любой шолоховист скажет - 8 ноября 1926 г. непосредствено с описания сборов и отъезда в лагеря была начата самая первая редакция "Тихого Дона", ныне хранимая в ИМЛИ. Уже позже, 15 ноября, появилась первая редакция ныне известного начала c историей рода Мелеховых, пленной турчанкой и сломанной в молодости ногой. Выходит, автор 15 ноября внес существенное дополнение в описание отца главного героя - сделал его хромым - но так и забыл внести эту важную деталь в ранее написанные главы? Так и не вспомнил об этом в отведенные судьбой еще 57 лет жизни? А может счел это мелочью, не заслуживающей внимания? Или группа Шолохова просто механически объединила разные редакции начала, не заметив несоответствия с хромотой?
Попробуем разобраться, обратившись в очередной раз к рукописям ноября 1926 г. Обратим внимание прежде всего на хромоту Мелехова-старшего, еще не получившего имя "Пантелей Прокофьевич" (в скобках указыватся номер страницы первого варианта рукописи из ИМЛИ, данная по окончательной нумерации, что соответствует номеру pdf-файла на ФЭБ)
8 ноября. Сборы и отъезд казаков в лагеря : "сам старик Иван Семенович похаживал возле петрова коня" ( с. 15). Хромота не упоминается.
9 ноября. "С горы покачиваясь спускалась соседка Аксинья" (с. 15).
13 ноября. "Мелехов Гришка заигрывая стал ей [Аксинье] поперек пути.<...> Ее тянет к чернявому калмыковатому парню" (с. 25).
14 ноября. Григорий и Митька участвуют в скачках с хорунжим Мануйловым (будущим сотником Листницким). Их возвращение со скачек автор рукописи опишет только 17 ноября.
15 ноября. Появляется знаменитое теперь начало "Тихого Дона" - описание двора Мелеховых и история их рода. Прокофий, его жена-турчанка, их сын Пантелей (с. 1-4).
16 ноября. А вот и "теперешний хозяин - Иван Мелехов" (с. 4). Напрямую не упоминается, потомком Пантелея в каком колене является Иван, но можно по косвенным признакам принять , что Иван, вероятно, приходится ему внуком. Далее: "Иван Андреевич Мелехов" (с. 4) ("Андреевич" зачеркнут и заменен сверху "Семеновичем"). После этого еще 4 раза подряд Мелехов-старший назван сначала Иваном Андреевичем, и опять всякий раз "Андреевич" зачеркнут и заменен сверху "Семеновичем" (с. 5-6). Далее Андреевич навсегда сходит со сцены, вместо него сразу фигурирует Семенович. "Был он хром на левую ногу" (с. 5). То что, отец главного героя в процессе работы над рукописью побывал и Иваном Семеновичем, и Иваном Андреевичем, разумеется давно отмечено исследователями. Но, кажется, никто не обратил внимания на последовательность изменений отчества в процессе работы над рукописью - Семенович - Андреевич - Семенович, причем Андреевич появляется и исчезает 16 ноября. Автор романа решил, что Андреевич для потомка турецкоподанной больше подходит, но в тот же день передумал? Поспешно восстановленный в правах Семенович укоряет сына во время рыбной ловли: "...ты никак того, за Анисьей Степановой..." (с.
. Итак,16 ноября новое имя получает и Аксинья! Превращение - Аксинья - Анисья также отмечено неоднократно в различных публикациях, но никто не сопоставил одновременность появления хромоты Мелехова-старшего и изменения его отчества и имени главной женской героини. Феликс Кузнецов, например, пишет, что "Шолохов, видимо, долго не мог забыть самое первое имя, которое он дал своей героине - Анисья, уже поменяв его на Аксинью" (Ф. Кузнецов "Тихий Дон" - судьба и правда великого романа, М,, ИМЛИ, 2005, с. 96). Попутно отметим катастрофически низкий уровень компетентности автора "научного комментария" к рукописям "Тихого Дона", ведь согласно датам, проставленным в рукописи - самое первое имя героини - именно Аксинья, а не Анисья!
17-18 ноября. Автор возвращается к прерваной 15-16 числа главе о скачках. Григорий и Митька возвращаются домой. Встречают по пути Аксинью. она в этом эпизоде 4 раза названа именно этим именем, и еще один раз Григорий называет ее Аксюткой (с. 28-29). Далее - покос на Троицу. Иван Семенович не хромает, Аксинья снова многократно названа Аксиньей, имя Анисья не упоминается ни разу (с. 29-33). Таким образом, автор рукописи как будто просто продолжает написаное 8-14 ноября, а "новое начало", созданное 15-16 ноября и такие детали, как хромота, имена Иван Андреевич и Анисья никак не учитываются автором рукописи в его работе.
19 ноября. Любовная связь, начавшаяся на Троицу развивается. "С лугового покоса переродилась Аксинья" (с. 33). Молва дошла и до Ивана Семеновича. Он узнает обо всем в лавке у Мохова. "А я слыхал будто в снохи берешь Степана Астахова Аксинью<...> Иван Семенович <...> захромал к выходу" (с. 33). И сразу домой, "заметно припадал на хромую ногу. Минуя Анисьин двор, глянул через плетень. Сама Анисья<...>шла в хату..." (с. 34). Всего 19 ноября (чуть меньше, чем на трех рукописных страницах) имя Анисья используется 6 раз, Аксинья - 3 раза . Хромота Ив. Сем. упоминается 19 ноября 10 раз! Таким образом, 19 ноября в рукописи в основном продолжается редакция 15-16 ноября. Автор и в дальнейшем иногда вспоминает про "Аксинью", но в основном пользуется именем "Анисья" - так продолжается до конца первой редакции первых двух частей ТД.
Итак мы обнаружили следующую закономерность - имя Анисья впервые появляется в рукописи 16 ноября и вновь возникает 19 ноября строго синхронно с хромотой Мелехова-старшего, причем в первом случае одновременно с именем Иван Андреевич. Это дает основания говорить о двух (как минимум) редакциях, уже существовавших к ноябрю 1926 г.
1. "Старое начало" от 8-14 ноября, затем продолженное 17-18 ноября. Иван Семенович не хромает, соседку Мелеховых зовут Аксинья, Мелеховым еще не дано турецкое происхождение (Григорий назван "калмыковатым").
2. "Новое начало" от 15-16 ноября. "Турецкий след". Иван Андреевич, затем Иван Семенович хромает. "Аксинья" гораздо чаще называется Анисьей. 17-18 числа "хромая версия" исчезает, но, начиная с 19-го, становится единственной. При этом в "хромой" версии закрепляется имя из "старого начала" - Иван Семенович. "Анисья" же продолжает упоминаться гораздо чаще, чем "Аксинья".
Мы видим механическое чередование двух редакций в рукописи, частично оставшееся и в печатном варианте ( с именами разобрались, с хромотой - не хватило внимательности). Это подтверждает - рукопись, датированная ноябрем 1926 года компилировалась из разных редакций романа, причем компилятор (компиляторы) не был автором этих проторедакций и не сумел досконально в них разобраться.
Отметим еще одно подтверждение того, что "старое начало" и "хромая версия" - это разные редакции. До сих пор в тексте "Тихого Дона" остается противоречие, вопиющее гораздо больше, чем временное излечение от хромоты. Через две недели после начала связи с Аксиньей в окно астаховского дома "глазастеет" месяц и освещает лычки висящего мундира (собр. соч., М., ГИХЛ, т. 2. с. 59, рукопись, с. 36). Речь безусловно идет о луне в фазе, близкой к полнолунию! Любовная связь началась же на Троицу, т.е. также близко к полнолунию (см. "Вышел месяц...-2). Соответственно через две недели после Троицы луна имеет фазу близкую к новолунию, а не к полнолунию! Настоящий автор "Тихого Дона" (точнее его протографа) не мог это не понимать. Но в том-то и дело, что привязка покоса и начала связи к Троице - это "старое начало". А через две недели Григорий проводит ночь у Аксиньи-Анисьи в рукописи уже по новой, "хромой" версии. В "хромой" версии начало связи никак не увязано с Троицей , "с лугового покоса [а не с Троицы] переродилась Аксинья" (собр. соч., т. 2., с. 53; рукопись, с. 33) - православный праздник на сей раз никак не используется для датировки, как это множество раз сделано в романе.
Наличие двух разных редакций объясняет противоречие, связанное с тем, что рыбалка отца и сына Мелеховых перед восходом солнца происходит при ущербном месяце (собр. соч., с. 14), невозможном перед Троицей (А.Г.Макаров и С.Э Макарова, "Острота взгляда", в кн. В.И. Самарин, "Страсти по "Тихому Дону", М., АИРО-XX, 2005, с. 11). Эта рыбалка относится к "хромой" редакции и соответствует ее внутренней хронологии - если связь Григория и Анисьи-Аксиньи началась при ущербном месяце незадолго до новолуния, то через две недели как раз месяц приближается к полнолунию! Заметим, что сама по себе картина ущербного месяца (в отличии от растущего) перед восходом солнца абсолютно реальна - он восходит ночью, а заходит уже утром после восхода солнца или днем. Настоящий автор безусловно разбирался в таких вещах, астрономическая ошибка возникла уже вследствии склеивания разных редакций компиляторами.
Отметим, что своя рыбалка присутствует в каждой из редакций, а вот две рыбалки практически подряд одна за другой, в романе оказались уже благодаря компиляторам.
Еще два разночтения в рукописи, подтверждающее наличие разных редакций, касается состава семей Мелеховых и Астаховых. В "старом начале" у Дарьи Мелеховой есть маленький ребенок (рукопись, с. 13). В "хромой версии" при прямом перечислении всей семьи (рукопись, с. 5) он не упомянут (в печатном тексте это противоречие устранено). То же самое в семье Астаховых - у Аксиньи из "старого начала" есть сын ("восьмилетний Степанов Мишка", "Степанов" зачеркнуто и заменено на "Аксиньин", рукопись, с. 19, в печатном тексте он остался как "соседский восьмилеток Мишка", собр. соч., т. 2, с. 29). В "хромой версии" сын Астаховых не упоминается, (если бы он был, то, например, при возвращении Степана из лагерей отец должен был бы обнять сына и т.п.) Это противоречие двух редакций так и не снято полностью в печатном тексте до сих пор. В главе VII первой части осталось упоминание о родившемся у Аксиньи и Степана ребенке, но, в отличие от рукописи, сказано, что он "умер, не дожив до года" (собр. соч., с. 43). А в главе XX второй части Аксинья говорит по поводу своей беременности от Григория: "С ним [Степаном] сколько годов жила - и ничего!.." (собр. соч., т. 2, с. 215). (Отмечено А.Г и С.А. Макаровыми, см., например, "Цветок-Татарник", М., АИРО-ХХ, 2001, с. 276).
[/b]
Только ведь я ни на какой обмен доказательствами изначально и не надеялась.
