thor » 25 окт 2007, 10:39
Можно ли провести аналогию между этнографическим бигменом, Микулой Селяниновичем и персонажами «Песни о Риге» и «Пряди о Торстейне, побитом палкой» (Гуревич А.Я. Человеческое достоинство и социальная структура. Опыт прочтения двух исландских саг // Одиссей 1997. М., 1998. С. 5-30)? На мой взгляд, не только можно, но и нужно. Однако в таком случае поставим и такой вопрос – а был ли «бигмен» Микула Селянинович членом классической передельной общины? Вряд ли. Зажиточным хуторянином, главой линиджа-линьяжа, большой патриархальной семьи, окруженного множеством домочадцев и клиентов (тех самых мужичков, что изведали его «пива») – вне всякого сомнения! Микула – самодостаточный хозяин, «муж», яркая индивидуальность, осознающая свою значимость не нуждающийся в поддержке общины! Он сам и есть община! И основывается его чувство, на наш взгляд, именно на его экономической самодостаточности. Именно это и дает ему основания и право вести столь вольные беседы с князем, а сам князь признает за ним такое право. Ни о каком «мире» здесь речи нет и по определению быть не может. Налицо, на наш взгляд, следы пресловутого «аграрного индивидуализма».
Еще один интересный былинный эпизод. Конечно, здесь можно сказать, что не стоит принимать эти момент всерьез, это ничто иное, как обычное поэтическое преувеличение. Ну а как если посмотреть на это иначе, как на поэтическое отображение реалий минувшей действительности? Илья Муромец после того, как был излечен каликами перехожими, «… пошел … на тую на работу на крестьянскую, - он дубье-колодье все повырубил, в глубоку реку повыгрузил…». Его родители, обратив внимание на то, что их поле чисто, удивились тому, задав вполне закономерный вопрос – а кто, собственно говоря, сделал эту тяжелую работу? (Былины. С. 106). Однако отсюда возникает вполне закономерный и другой вопрос – а почему, собственно, так были удивлены родители Ильи? Ведь если речь идет о классической передельной общине, то на участке родителей Ильи, судя по всему, не слишком сильных хозяев, не должно было остаться «пеньев-кореньев-каменьев» – при регулярном перераспределении земельных паев участок родителей Ильи давно уже должен был быть расчищен. Т.е., можно предположить, что в данном случае речь идет о хуторском хозяйстве (кстати говоря, и еще одни момент – если предположить, что речь идет о целине, то не соглашусь с этим потому, что в маломощном хозяйстве, каким было хозяйство Ивана Тимофеевича, вряд ли можно было вести речь о расчистке новых земель – не до этого, нет рабочих рук – больной сын сиднем сидит на лавке в доме). И еще один интересный эпизод, который также можно подвергнуть неоднозначной интерпретации. Почему Илья Муромец, желая покинуть отца-мать и отправиться на службу в Киев, испрашивает разрешения у отца? Нет, у отца он должен был испросить разрешения и благословения в любом случае, он как неженатый, «невыделенный» сын был во власти отца. Однако где же здесь «мир», членом которой вроде бы как Илья должен был являться? Ведь он должен был испрашивать разрешения и у «мира», который был незаинтересован в утрате работника! Но об этом в былине не сказано ни слова. Можно, конечно, сказать, что сочинитель былины счел этот несущественным, однако можно точно так предположить и обратное – той самой классической общины в момент создания исходного текста былины ее, классической общины, попросту еще не было.
cogito, ergo sum