Г.Н. Базлов в работе «Русские гусли. История и мифология» пишет, что в среде духовенства распространен был лишь один музыкальный инструмент язычников-»шлемовидные гусли, наиболее близкие по конструкции к библейскому инструменту псалтирь, получившие широкое распространение среди духовенства, в народной традиции назывались «гуслями поповскими». Но характерно это было для средневековой традиции, а Боян пел все таки для величания князей, так как гусли применялись для «умного делания молитвы» исихастов, а их влияние на Руси в домонгольский период было незначительным. Контакт с «горними» силами по его заявлению смог установить Сергей Радонежский. Феодосию Печерскому лишь явилась Богородица.
«Греческое слово «псалтирь» означает музыкальный инструмент с 10–12 струнами, а слово «псалом» (букв.: «бряцание») — духовная песнь, которая исполнялась в сопровождении игры на псалтири. То есть конструктивные различия псалтири и гуслей древние переводчики понимали, но их мифологический, духовный контекст был общим. С принятием христианства ряд мистических и мифопоэтических характеристик псалтири как инструмента духовного и богоугодного был перенесен на русские гусли, вероятно, в первую очередь на подобные псалтири «поповские гусли».
В средневековой духовной литературе понятие «псалтирь» — гусли и «Псалтирь» — книга, содержащая духовные стихи, часто поэтически и содержательно отождествляются. «Псалом» в буквальном переводе с греческого — «бряцание по струнам», духовный стих. То есть музыкальная игра на гуслях обозначалась тем же словом, что и пение священного текста, инструмент назывался как и священная книга. Возникало некоторое смысловое тождество, позволившее гусли уподоблять священной книге и переносить на инструмент и игру круг образов и понятий, связанных с Псалтирем — книгой и псалмами — духовными стихами.
Святой Василий Великий, говоря о Псалтири, писал в «Беседе на первый псалом», что: «…Здесь есть совершенное богословие, есть пророчество о пришествии Христовом во плоти, есть угрожение Судом Божиим. Здесь внушается надежда Воскресения и страх мучений. Здесь обещается слава, открываются тайны. Все есть в книге псалмов, как в великой и всеобщей сокровищнице (выделено мною — Г.Б.)». Псалтырь воспринимался как краткое изложение библейской мудрости. И часть этого отношения к священному тексту, переносилась на «псалтирь» — гусли. Посредством образа инструмента и гусельной игры описывали различные духовные состояния и духовные аскетические практики.
Несмотря на то что гусли как инструмент, прежде связанный с натурфилософией славянского язычества, был некогда отвергаем и даже иногда отрицаем богословами, постепенно в русской средневековой традиции он опять восстанавливается в качестве инструмента духовного, связанного с богослужением. Итак, гусли — это единственный инструмент, который православная традиция признавала в качестве совершенного настолько, что под его аккомпанемент не возбранялось петь духовные стихи: гусли, пожалуй, вообще единственный легитимный музыкальный инструмент православного духовенства. В среде русского духовенства гусли вновь получили признание как инструмент, угодный Богу, способный выражать духовные переживания верующих. Гусли использовались при пении псалмов и духовных стихов.
Весьма показательно, что гусли и приёмы гусельной игры в качестве наглядного примера применялись для объяснения «умно-сердечного делания», а умно-сердечное делание, или исихазм, считался у христиан высшим молитвенным навыком, позволявшим соблюдать евангельскую заповедь — непрерывно пребывать в молитве.
Фимиам (др. — греч. θυμίαμα, от θυμιάω — жгу, курю; аналогично церковному — ладан (левона)) — ароматическая смола, благовоние; вещества, сжигаемые при богослужениях. Благовония символизируют молитвы святых к Богу, а гусли традиционно понимаются, как звучное песнопение их душ. Как и в средневековой православной символике гусли здесь обозначают человеческую душу, возносящую к Творцу, Новую Песнь Нового Завета.»(
https://litresp.ru/chitat/ru/%D0%91/baz ... mifologiya )
«По мнению Г. П. Федотова «в лице Феодосия Русь нашла свой идеал святого, которому оставалась верна много веков» [14]. Этим идеалом стала деятельная святость. И. Кологривов отметил, что в эпоху Киевской Руси сформировались три типа святости: тип святых князей-воинов, тип святых отшельников (преп. Антоний и его подражатели) и тип общежительной монашеской святости (преп. Феодосий). Исследователь сделал вывод, что именно последний стал на Руси наиболее почитаемым. Несмотря на суровую созерцательность устава он развился «в сторону культурной и социальной активности, весьма далекой от распространенного представления о русском монахе, как о созерцателе чистой воды». Победу деятельного типа святости И. Кологривов связывает с тем предпочтением, которое было отдано на Руси не египетской, а палестинской школе византийского монашества [15]. Подтверждением непосредственной связи Киево-Печерской Лавры и Византии является построение на ее территории Троицкой церкви. Тем самым, монастырь как бы отдавался под покровительство Святой Троицы и византийского православия. Это уникальное событие, так как на Руси в то время предпочтение отдавалось образам грозного Спаса, женственному культу Богородицы-Софии или святому Николаю Чудотворцу. Таким образом, в VIII –XI вв. в результате иконоборческого движения в Таврику и Киевскую Русь пришли идеи византийского исихазма.В Таврике в «пещерных монастырях» утвердилась его аскетическая форма по образу египетской школы монашества. В Киевской Руси исихазм нашел распространение в Киево-Печерской Лавре. Феодосий Печерский считал монашество единственным путем спасения, придерживался суровой аскезы, утвердил общежитие (киновию), что сближает его взгляды с позицией византийских аскетов. Общие масштабы влияния аскетического исихазма на культуру Киевской Руси и Таврики были незначительными, что было связано с устойчивостью языческой традиции.» (
https://zhirtueva.ru/article/Art_15_Isihasm.pdf )