Итак, о том, кто же победил в Куликовской битве? Подчеркну, во избежание кривотолков – я говорю не о том, что и как делал Дмитрий и какой была его реальная роль в сражении, а о том, какой она предстает из «Сказания о Мамаевом побоище» на основе анализа текста.
Я отнюдь не случайно высказался именно таким образом и высказал сомнение относительно березы – первоисточники великое дело, особенно древнерусские. Я уже как-то высказывался относительно того, как писались древнерусские летописи и повести и в особенности те произведения, что касались Куликовского цикла, поэтому не буду еще раз возвращаться к этой проблеме. Опять же не случайно я высказался по поводу разночтений в источниках о роли Димитрия и Владимира Андреевича Серпуховского в сражении. Еще раз напомню, что собственно летописные повести о Куликовской битве очень кратки и туманны в тех местах, которые касаются непосредственно самой битвы, Звадонщина» же – поэтическое произведение, созданное явно с оглядкой на «Слово о полку Игореве», и поэтому стало старой, доброй традицией в реконструкции хода самой битвы и пр. опираться на «Сказание о Мамаевом побоище». Однако последнее также является не историческим документом, а ИСТОРИЧЕСКОЙ ПОВЕСТЬЮ, ХУДОЖЕСТВЕННЫМ ПРОИЗВЕДЕНИЕМ, СОЗДАННЫМ С ОПРЕДЕЛЕННОЙ ЦЕЛЬЮ, СЛЕДОВАТЕЛЬНО, ПРОБЛЕМА ЗАКЛЮЧАЕТСЯ В ЕЕ ПРАВИЛЬНОЙ ИНТЕРПРЕТАЦИИ – КТО, КОГДА И С КАКОЙ ЦЕЛЬЮ ЕЕ НАПИСАЛ И ПОЧЕМУ ИМЕННО ТАК НАПИСАЛ? Кроме того, необходимо учитывать, что автор произведения писал в определенное время, книги были очень дороги – потому графоманства тогда не существовало, «списатель» работал, что называется, «под заказ» и обращался к вполне конкретной аудитории, причем очень узкой, и уж эта аудитория была в целом осведомлена, и неплохо, в хитросплетениях тогдашних событий (не в пример нам, грешным) и автор мог ограничиваться лишь намеками и туманными оговорками – исходя из принципа Sapienti sat!
Отсюда и вывод – если внимательно прочесть содержание «Сказания», особенно в той его части, в которой повествуется о самой битве, то кто же главные герои битвы. Это, естественно, сам Господь. Об этом автор «Сказания» недвусмысленно говорит в само начале повести – «Подобаетъ намъ поведати величество и милость Божию, како сътвори Господь волю боящихся его, како пособьствова Господь великому князю Дмитрию Ивановичу и брату его Владимеру Андреевичю над безбожными половци и агаряны…» (Сказание о мамаевом побоище // Воинские повести Древней Руси. Л., 1985. С. 203). И сразу же на первых страницах произведения возникает фигура Владимира Андреевича Храброго, двоюродного брата Димитрия, удельного князя Серпуховского. Вопрос – а почему автор выдвинул этого князя в один ряд с великим Московским князем? Только потому, что он был его двоюродным братом? Или же потому, что хотел тем самым подчеркнуть его особую роль в сражении? А вот к месту и выдержка из популярного справочника по этому поводу, автор которого следует вслед за «списателем» «Сказания»: «Огромна роль князя Владимира в Куликовской битве… 8 сентября, когда началась великая битва, САМ ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ УЧАСТВОВАЛ В НЕЙ КАК ПРОСТОЙ РАТНИК, а своему двоюродному брату Владимиру поручил командовать засадным полком…» (Рыжов К. Все монархи мира. Россия. М., 1998. С. 160). Кстати говоря, если уж на то дело пошло, то вообще главный победитель в сражении, «отец», так сказать победы, это не Дмитрий и даже не Владимир, а воевода Боброк – именно он, согласно «Сказанию», сдержал пылкого князя Владимира и не позволил ему преждевременно выступить из засады, а затем, когда «приспе же осмый час дню, духу южну потянувшу съзади нам, възопи же Волынец гласом великым: «Княже Владимеръ, наше время приспе, и час подобный прииде! И рече: «Братья моа, друзи, дръзайте: сила бо Святого Духа помогаетъ нам!» (Сказание… С. 230).