Сочинения учеников школы Краснодара 1945 год.
Евсеева Люда: «Заводы, фабрики, люди эвакуируются в тыл. Хотелось поскорее выехать, чтобы не попасть в лапы фашистов, но завод, где работал мой отец, должен был уезжать в последнюю очередь. 9 августа мы должны были уезжать, но проклятые немцы уже заняли город. Выехать мы не успели. Хотелось плакать, кричать от горя».
Бои уже шли под Краснодаром и немцы постоянно бомбили наш город. Особенно упорный бой был на подступах к городу, продолжавшийся даже после того, как город был занят немцами. Это был бой в районе Пашковской переправы. Здесь, на юго-восточной окраине города, на берегу Кубани приняли бой новобранцы старшеклассники школ Краснодара и нашей школы, которые почти все погибли. ( на самом деле все разбежались и донесений в партизанский штаб)
Советские войска выводили из строя предприятия и многие здания в городе, чтобы немцам ничего не осталось.В Краснодаре взорвали или подожгли завод им. Седина, им. Калинина, Октябрь, Краснолит, компрессорный, КРЭС, нефтеперегонный завод, комбинат «Главмаргарин», мясокомбинат, хлебокомбинат, спиртзавод и пр. Последними были взорваны мосты через реку Кубань.
Коваленко Наташа: Ночь на 9 августа 1943 года была ужасной, везде пылали здания и предприятия, это наши сжигали всё, чтобы ничего не попало в руки врагу.
Бобылева Ира: Весь город горел страшно от поджегов, а дым был такой густой, что небо казалось черным и не было видно солнца.
Синенко Клара: «Всю ночь и утро горел нефтеперегонный завод. Бледный диск солнца тускло светил сквозь рыжую мглу пожара... Где-то на окраине блекло и разгоралось зарево пожара, отблеск его отражался в окнах домов. Город был полон тревожной военной жизни. По ночам через него двигались бесконечной лентой войска; тянулись обозы, тяжело громыхали гусеницы танков, шла пехота.
Наши войска стали отступать. Сердце уходило с каждым бойцом туда, на восток, куда уходили войска. Я была уверена в том, что не в последний раз смотрю на родную и близкую звездочку, что придет светлый день освобождения, что наши придут и придут скоро. С этими мыслями я уснула в саду, потому что в доме было опасно: снаряд мог попасть в дом.
Волошина: …Утром 9 августа я вышла во двор и увидела машины проезжающие с такой быстротой, что нельзя было даже рассмотреть сидящих в них. Наши мелькнуло у меня в голове и я радостно побежала к калитке нашего двора. Но горькое разочарование ждало меня. Вслед за машинами ехали мотоциклы, и я уже ясно увидела, что это были немцы
Мотовилина Антонина: Немецкое командование издавало приказ за приказом, распоряжение за распоряжением, в которых гордый, трудолюбивый, советский народ Кубани, должен был гнуть спину и преклонять гордую голову перед кем?.
Артемова: …румыны наводнили весь город. Всюду мелькали их зеленые мундиры.… Через несколько дней я решилась выйти на улицу и посмотреть на город. Улицы были грязны и малолюдны. Меня никто не трогал, но чувства свободы не было. Ведь хозяевами города были они. Эта мысль вызывала сознание какой-то униженности. Как будто весь город опутан невидимой колючей проволокой, и оккупант с автоматом в руках недоброжелательно следит за каждым твоим движением.…
Кузнецова Женя: У нас две комнаты, и немцы в нашей комнате устраивали канцелярии. Двери они никогда не закрывали, было холодно. И когда мы говорили, что надо закрывать дверь, то они нам угрожали.
Ермакова Валя: «Мать моя во время оккупации всегда скрывалась, потому что не была зарегистрирована на бирже труда. Почему не зарегистрирована? Потому что не было смысла работать на врагов своей родины, зная, что каждый трудовой день будет обращен в грозное оружие против советских воинов. За это мать рисковала жизнью, но все равно не пошла. Не были зарегистрированы мамина сестра и дедушка.
Артёмова: Невыносимо обидно и горько было читать на русских домах и магазинах фразу: Только для румын. Вскоре мне пришлось самой испытать грубое самовластие их. Румынам понравился наш трехэтажный благоустроенный дом, в котором мы жили. За один день всем русским было приказано выехать из дома. Выселяли на самые далекие окраины. В этом был открытый цинизм свойственный обращению румын: немцам и румынам – центр, русским – окраины родного города. Жгучая обида наполняла меня. Но я ни за что не заплакала бы в присутствии этих самодовольных бесчеловечных захватчиков. Во мне все больше росла и крепла ненависть и презрение к ним.
Вместе с немецкими и румынскими войсками в Краснодар прибыли гитлеровские спецслужбы. На улице Седина в домах № 7, 11, 29, 10, с августа 1942 по январь 1943 г. размещалась военные школы разведки как – «Абвергруппа – 102», разведывательный и контрразведывательный орган – «Абвергруппа – 301» помещался по ул. Коммунаров, 12. Тестапо» разместилось вновом жилом доме по ул. Орджоникидзе, 61. Кроме того в городе с появилась криминальная полиция и Краснодарская городская полиция.
Были составлены три списка граждан. Список № 1 включал постоянных жителей города, список № 2 – всех прибывших после 22 июня 1941 года. Мужчины и женщины старше 16 лет, внесенные в оба списка, получали временные удостоверения, подписанные бургомистром или старостой. Те, у кого были паспорта – специальную отметку в паспорт на немецком и русском языках. В список № 3 заносились евреи, иностранцы, красноармейцы, партизаны, коммунисты, т.е. все «политически неблагонадежные», а так же крупные уголовники и их семьи. Приказом бургомистра города Краснодара от 2 декабря 1942 г. работа по учету населения Краснодара полностью возлагалась на городское управление полиции. Уничтожать горожан немцы начали с евреев и пациентов психбольницы. Евреям было приказано явиться на регистрацию, а потом их посадили в машину, вывезли за рощу и расстреляли. За два дня было уничтожено свыше 500 человек.
Осенью 1942 г. в Краснодаре активную работу развернуло бюро труда по отбору граждан в возрасте от 17 до 40 лет, добровольно желающих уехать на промышленные предприятия Германии. Средствами пропаганды рассказывали о прелестях жизни в Германии, обещали перевести завербованных в пассажирских вагонах. Первый эшелон с 1100 добровольцами отбыл с Краснодарского вокзала в декабре 1942 г. Однако добровольцев было мало, и преобладала принудительная отправка горожан в Германию,когда забирали гражданское население во время облав на рынках. Так боролись и против тех кто не был зарегестрирован на бирже труда.
В работах по восстановлению городских объектов оккупанты использовали труд военнопленных. Их лагеря находились на территории стадионов «Динамо» и «Труд», в районе аэродрома, на территории бывшего завода им. Калинина, мясокомбината. Самый крупный лагерь был на территории стадиона Динамо, где находилось до 10 тысяч наших солдат.
Дуреева Таисия: «Ранним утром девятого августа по нашей улице прошли немецкие танки. Через несколько часов стали забирать мужчин, в том числе забрали моего брата и угнали в конц-лагерь. Заставляли выполнять непосильную работу, морили голодом и за целый день не давали воды. Он заболел и его бросили по дороге. Нам сообщили колхозники, что он лежит у них больной, и не в состоянии добраться домой, мы поехали и забрали его. Долго он был болен, но молодой организм поборол болезнь и он поправился и сейчас находится в рядах Красной Армии. Во время оккупации я пережила очень тяжелое время.
Хомякова З.: А еще больше возненавидела я проклятых извергов, мучителей после того, как однажды, в силу необходимости мне пришлось пойти на базар и я увидела повешенную русскую женщину с надписью убийца.
Прохорова Евгения: В городе было много русских пленных, на которых было жалко смотреть, так как они были оборваны и грязны. Кормили их очень плохо, и полуголодных угоняли на непосильные для них работы. Сажали людей в подвалы и избивали их до смерти.
Шаруненко Людмила: Повешенные висели главным образом на главной улице. Было жутко на них смотреть. Вот висел с деревянной доской (юноша) с надписью: «Я не выполнил приказа немецкого командования», молодой юноша лет шестнадцати. У него есть родные, которые быть может несколько раз в день ходят смотреть на труп своего сына, а он ещё с детским выражением лица висит потому, что так захотелось немцам.
Айвазова Мира: «Однажды по нашей улице вели пленных и среди них я узнала своего дядю. У меня сжалось сердце и мне хотелось помочь ему, но я не могла. Он в плену убежал, но его снова немцы поймали и взяли в гестапо. Через три дня я узнала, что его расстреляли. Мне стало ещё тяжелее и хотелось мстить немцам. Другой дядя был секретарь Комсомольской ячейки. Он с партизанским отрядом ушел в горы. Карачаевцы предали партизанский отряд. Многих партизан взяли в плен, но мой дядя успел скрыться. Он долго скитался в горах. В горах было очень холодно и он отморозил себе руки. У него поотпадали пальцы на руках. Он был усталый, голодный, и ни в силах был бороться с немцами. Его взяли в плен и привели в ст. Преградную. Там расстреляли восемнадцать партизан в том числе и его. Когда пришла Красная Армия мы узнали как он погиб.