Уважаемый Лемурий, но ведь точно так же можно сказать, что новая, христианская версия - это результат современной клерикализации российского общества, смычки церкви с государством и её политизации, вмешательства церкви в личную жизнь людей, во внешнюю политику, вторжения её в образовательный процесс и науку, давления на светские и иноверческие ценности, претензий православного клира на монополизацию духовной жизни россиян и его желания пересмотреть и переписать историю так, дабы она нигде не отклонялась от церковной идеологии. Проще говоря, современные священнослужители, желающие власти над обществом, нуждаются в обосновании себя и своей организации как единственного светоча в истории России и сопредельных независимых стран, а любые упоминания об этнической вере славян в положительном контексте вносят глубокий диссонанс в их пропаганду. Отсюда жажда приписать себе всё достойное и известное.
"Атеистическая эпоха"? Так можно и о кознях Сатаны написать, дескать, по попущению Господа да за грехи приумножившиеся записана поэма в языческие теми, кому диавол помутил разум. Глубокое и плодотворное изучение язычества нигде и никогда не являлось следствием безбожия. Никакие это не пережитки. Язычником автора считали вполне верующие и воспитанные в религиозных традициях люди.
Взывание Ярославны копирует структуру и форму обращений народных заклинаний, в которых божественные стихии именовались прямо, без Имен. Перуна тоже прямо иногда называют Громом.
Иларион не являлся Бояном, это лишь Ваша гипотеза, которой Вы придерживаетесь. Никакого обоснования она не имеет. А Климент Смолятич имел в виду всего лишь иудеев - единственный народ, который его и правда беспокоил. Его стиль прямо отличен от поэмы. Ничего своего, ничего местного. Он полностью погружен в греческое и иудейское. Голубинский недаром пишет, что "новонайденное послание Климента не только не свидетельствует в пользу мнения о процветании у нас в период домонгольский настоящей образованности, а напротив свидетельствует именно против этого мнения. Теперь, надеемся, читатель понимает нас, если говорится о науке чтения, как о великой науке, и если хорошая грамотность представляется как великая ученость: то не ясно ли этим свидетельствуется об отсутствии настоящих наук и настоящей учености? А если Фома, равно как и Климент, знали по именам еллинских хитрецов Омира, Аристотеля и Платона: то уже давно известны те источники, из которых они могли почерпнуть это невеликое знание". Там же убедительно критикуется мнение Лопарева и Никольского.
И наконец, ответ на все спекуляции по поводу смоленского происхождения и "неприсного князя": "Смоленский князь Ростислав Мстиславич, родной брат Киевского великого князя Изяслава Мстиславича, по приказанию которого был поставлен Климент в митрополиты, заявил себя решительным образом против митрополита, поставленного в самой России и помимо патриарха, считая незаконным его поставление. Желая примирить с собой Ростислава и доказать ему свою законность, Климент написал ему послание".
Из биографии:
Ростислав був меншим братом князя Ізяслава Мстиславовича. Народився десь близько 1100-го року. Його зріле життя припадає на період жорстокої княжої міжусобиці за великокняжий київський стіл. У молоді й зрілі роки княжив у Смоленську і в Новгороді, був надійним союзником брата Ізяслава в його боротьбі за великокняжий стіл у Києві.
"Людина глибоко благочестива", набожна, начитана і освічена, Ростислав твердо дотримувався сталих традицій та порядку, розглядав Київ як древній традиційний політичний центр України - Русі і робився непримиримим до тих, хто ці традиції хотів змінити чи знищити. Але в боротьбі за збереження усталеної державної системи Ростислав шукав нові методи й способи і був першим, хто підтримав Ізяслава в будівництві нового, сучасного флоту.
У 1151 році Ростислав на чолі флотилії обороняв переправи під Києвом від нападу Юрія Довгорукого. Для оперативного управління лодіями в поході і в бою він ввів "прапорництво", тобто передачу команд на лодії підняттям на княжій лодії відповідного прапору-сигналу. По суті Ростислав став родоначальником вітчизняної сигнальної справи яка на флоті використовується і досі. В битві на Дніпрі Ростислав вперше виступає в історії як флотоводець.
Після смерті Ізяслава у листопаді 1154 року Ростислав Мстиславович за згоди більшості князів, разом з князем Владиславом вперше займає великокняжий стіл. Літописець стверджує, що кияни прийняли його князем пожиттєво. Перше, що зробив Ростислав, - це здивував киян своєю безкорисливістю, роздавши по смерті Владислава церквам і киянам все його майно.
Та князювання Ростислава виявилося недовгим, всього кілька днів. З Києва його витиснув Ізяслав Давидович і примусив податися до Смоленська.
Вдруге Ростислав зайняв київський великокняжий стіл на Великдень 1159 року: в Київ увійшов урочисто і, за "Київським літописом", з честю носив гідність великого київського князя.
Ставши вдруге великим князем, Ростислав "міцно" взяв владу в свої руки та почав наводити лад у руській землі. В скорому часі в річище його політики ввійшли Чернігів, Рязань, Переяслав, Новгород, Волинь і Галич, а сам Ростислав посів поважний сан "патріарха Русі". Він вимагав від князів "послушання" і, щоб вони мали його "отцемъ собъ въправду", пильно стежив за справедливістю між ними...
Так что у Климентия были и другие причины так называть брата своего патрона, кроме смолеснкого происхождения.