http://kolhida.ru/index.php3?path=_arch ... zakavkazie
Скаков А.Ю. Некоторые проблемы истории Северо-западного Закавказья в эпоху поздней бронзы - раннего железа:
До сих пор в научной литературе доминирует необоснованное представление о существовании единой колхидской культуры, хотя на некоторые черты культурного своеобразия её отдельных регионов неоднократно указывалось, пусть и в довольно общей форме. Ряд авторов не стремился проанализировать эти культурные различия, пытаясь обосновать этническое единство всего населения древней Колхиды, являвшегося, якобы, "мегрело-чанским", сменившим во II тыс. до н.э. "свано-гениохское" (Микеладзе Т.К., 1974). Конечно, в таком контексте акцентировать внимание на кардинальных культурных различиях между группами древнего населения Западного Закавказья становилось нелогичным.
Извинительная во второй четверти XX в. абсолютная убежденность в полном соответствии культуры и этноса в наше время уже, как минимум, требует серьезной аргументации.
По нашему мнению,
нет никаких оснований говорить об этническом единстве населения Западного Закавказья во II-I тыс. до н.э. Столь же необоснованно было бы напрямую связывать их с картвельским или абхазо-адыгским кругом. Наиболее ранние античные источники подтверждают наличие в регионе, занимаемом колхидской культурой, нескольких племенных общностей. Согласно Псевдо-Скилаку Кариандскому (VI в. до н.э.), колхи занимали территорию от Диоскурии (район Сухума) до Апсара (ныне Гонио). Северо-западнее колхов на побережье Черного моря проживали племена гелонов, а далее меланхленов, в земле последних находились реки Метасорис и Айгипий. Их можно предположительно связать с наиболее значительными реками данного региона - Псоу (или Мзымта) и Бзыбью. Еще далее на северо-запад, до Торика и торетов (Геленджикская бухта) размещались область Колика, племена кораксов, гениохов, ахайев (ахейцев). Согласно Страбону, побережье, занимаемое гениохами и ахейцами (между которыми уже вклинились зиги) гористо и лишено гаваней. Это описание вполне соответствует району между Сочи и Геленджиком. Вероятно, источники Страбона отражают ситуацию, когда владения гениохов расширились на юго-восток, хотя и не доходили ещё до Питиунта (устье Бзыби), который, как сообщает Плиний Старший, был разграблен ими несколько позже. Согласно Плинию, меланхлены и кораксы переместились в район Диоскурии, ахейцы - в район Питиунта.
Отметим, что
территория, занятая собственно колхами по Псевдо-Скилаку, совпадает с выделенным нами Ингури-Рионским (или Мегрельским) вариантом колхидской культуры (Скаков А.Ю., 2003, 2004). Область гелонов соответствует Бзыбскому варианту колхидской культуры, с меланхленами можно связать памятники типа Гагринского могильника. Во внутренней части Западной Грузии нами выделяется Лечхумо-Имеретинский вариант колхидской культуры.
Все эти варианты или же самостоятельные культуры, отличающиеся ярким своеобразием, формировались самостоятельно, хотя и находились в постоянном взаимодействии. Слабая изученность поселений заставляет нас лишь в малой степени учитывать столь важный диагностирующий признак культуры, как керамика. Поэтому выделение культурных вариантов основано преимущественно на характере металлического инвентаря и погребальном обряде. При этом необходимо не забывать о существовании надкультурных феноменов в материальной культуре (некоторые типы бронзовых топоров, копий, кинжалов, фибул, браслетов, шейных гривен, нагрудники-"пекторали", пинцеты и т.д.), а также импортов.
Для Бзыбского варианта наиболее характерны индивидуальные погребения с трупоположением вытянутым на спине, с доминирующей западной ориентировкой, или скорченные на боку, также с ориентацией на запад. Встречаются также вторичные погребения в урнах или, в редких случаях, в подпрямоугольных ямах. Относительно поздно, только в районе Сухума, то есть в контактной зоне с Ингури-Рионским вариантом и, вероятно, под его воздействием, появляется кремация на стороне с захоронением праха в округлой яме. В Гагринском могильнике одинаково хорошо представлены вторичные погребения в урнах и вторичные захоронения в округлых ямах (иногда парные), в меньшей степени характерны вытянутые трупоположения на спине (в одном случае на боку) с различной ориентировкой, доминируют южный, юго-западный и северо-западный сектора. Отметим, что Гагринский могильник не является обособленным памятником, сходные, но практически безинвентарные погребения встречаются от Сочи до реки Бзыбь (Соловьев, 1960). Для Ингури-Рионского варианта были характерны коллективные погребальные ямы с частичной кремацией при вторичном обряде захоронения. Кроме того, здесь ещё с начала II тыс. до н.э. известны достаточно многочисленные клады. В Лечхумо-Имеретинском варианте погребальные памятники почти неизвестны (вероятно, в связи с особенностями погребального обряда), судить о культуре населения этого региона мы можем почти исключительно по кладам. Вряд ли клады Западной Грузии можно связывать с военной опасностью или считать запасами литейщиков. Скорее, это либо культовые приношения, либо кенотафы.
Металл верхнего слоя Эшерских дольменов первой половины - середины II тыс. до н.э., как и ряд случайных находок с территории Абхазии, находит параллели в протокобанских материалах Центрального Кавказа. Материалы второй половины II тыс. до н.э. представлены в Абхазии преимущественно кладами бронзовых топоров (Пицундский, Лыхненский, Очамчирский, Сухумская гора), но материалы поселений (Абгархукское) позволяют говорить о преемственности населения на этой территории. Именно здесь мы можем проследить формирование кобано-колхидских топоров с прямым асимметричным корпусом, широким лезвием и молоточковидным обухом. Проникнув на Северный Кавказ, топоры этих типов приобрели овальную проушину, которая здесь появляется раньше, чем на южных склонах Главного Кавказского хребта, и вытянутую обушную часть с утолщением на конце.
В X-IX вв. материальная культура Бзыбской Абхазии, как и культура прилегающих регионов, резко меняется, хотя сохранение преемственности представляется несомненным. При этом в сфере металлообработки важную роль сыграл импульс из Центрального Кавказа, с территории центрального варианта кобанской культуры. Под этим воздействием в IX в. до н.э. формируется своеобразный абхазский вариант кобано-колхидского графического стиля, переживающий расцвет в VIII в. до н.э. Репликой более ранних кобанских являются, вероятно, характерные только для Бзыбского варианта кинжалы с серповидным навершием на рукояти, широкие манжетовидные браслеты с 4 ребрами, поясные пряжки с фигурными головками животных, не имеющие, в отличие от кобанских, отверстий для скрепления с поясом, полуовальные и круглые умбоновидные пряжки с инкрустацией. Керамический комплекс поселений Бзыбской Абхазии, а также погребальные урны, отличаясь некоторыми особенностями, входят в ареал колхидской керамики.
Только для Бзыбского варианта характерны топоры с бронзовыми рукоятями, наконечники копий с укороченным подтрапециевидным пером, массивные браслеты с заполнением, конические бляшки с разнообразными зооморфными завершениями или с гвоздеообразной головкой, "молоточковидные" навершия, якоревидные подвески, бронзовые биконические и веретенообразные бусы.
Материальная культура Гагринского могильника, резко отличаясь по характеру погребальных урн, находит некоторые соответствия в Бзыбской Абхазии (конические бляшки с гвоздеобразной головкой, пластинчатые браслеты с 4 ребрами), в материалах Абинско-черноморского варианта протомеотских памятников (булавки типа Сукко, см. Эрлих, 2002), в центральном варианте кобанской культуры (подпрямоугольные пряжки с невыделенным крюком). Находки булавок типа Сукко не только в Закубанье, но и в Гагринском могильнике, а также в Крыму, позволяют предполагать для этого времени существование морских контактов, связанных, вероятно, с пиратством.
В конце VIII в. через территорию Бзыбской Абхазии проходил один из маршрутов "киммерийских походов". Находки бронзовых "пекторалей" фиксируют два таких маршрута, один из которых через Клухорский перевал связывал Кисловодскую котловину и территорию Абхазии, а второй - через перевалы Гебеафцаг и Гурдзиафцаг соединял Дигорию и Рачу (Скаков и др., 2004). Именно через эти перевалы, а не вдоль труднопроходимого побережья между Геленджиком и Гаграми, проходил, вероятно, путь исторических киммерийцев.
Бурные события в Бзыбской Абхазии, связанные с перемещениями киммерийцев, а затем и других групп кочевников, стали, вероятно, причиной сокращения количества памятников в VII и, особенно, во второй половине VII-VI вв. до н.э. Культура региона в значительной степени утрачивает свою специфику, сближаясь с культурой более южных районов Колхиды. Лишь во второй половине VI в. до н.э. в Бзыбской Абхазии формируется своеобразный вариант позднеколхидской культуры, переживающий расцвет в V-IV вв. до н.э. Находки специфичных для этого варианта предметов в районе Сочи и Новороссийска можно связать с известной по источникам активностью пиратов. В погребальном обряде можно говорить о преемственности культуры. Отметим лишь более разнообразную ориентацию костяков, уменьшение доли скорченного трупоположения, и, главное, исчезновение вторичных захоронений. Культурными маркерами можно считать украшения головного убора - "эгретки", фибулы с ромбическим расширением или с расширением в виде розетки на дужке, булавки с ажурной головкой из радиально расходящихся стержней, соединенных перекладиной, пластинчатые орнаментированные браслеты, пластинчатые браслеты, покрытые крупной зернью.
Во второй половине IV в. до н.э. на территории Абхазии происходят какие-то катастрофические события, связанные с проникновением сюда, скорее всего, через перевалы Главного Кавказского хребта, воинского контингента из Прикубанья, прекращением жизни на городище Гюэнос, появлением конских жертвоприношений по меотскому обряду (Эрлих, 2004). О каких-то крупных военных столкновениях говорится и во фрагментах надписи из Эшерского городища, относимой к концу IV в. до н.э. В комплексах III-II вв. до н.э. местная культура теряет свои отличительные особенности, становясь частью эллинистической культуры Западной Грузии.
Житие мое...